Направление "Джаза"

Воин племени шорелле возвёл очи горе и всплеснув руками в однозначном жесте обращения к божеству Солнца, должном даровать терпение просящему:
— «Яго сообщитЪ стража,» - по внешнему облику детины читался тот прогресс, который пришлось преодолеть ему для связки всех предыдущих слов в единое предложение, теперь он подключил к речи ещё и жесты, поочерёдно ткнув большим пальцем себе в грудь, затем стражу, - «Яго. Стража. Твар в шкура чел-век шагатЪ за купца вэздэ. Мы мешатЪ. Тут.»
Досталось пальцем и аэри, которого в очередной раз оплевали, и вмятине в старательно выложенной каменной брусчатке образовавшейся, когда демон превращаясь ударил о землю:
— «Твар бросат шкура. Тут. Треск валун. Рычат. Стража не слышатЪ? Все тут слышат. Стража все проси, все стража говори,» - у бедолаги Яго даже испарина выступила от напряжения и вены вздулись на шее, пока он своими словами описывал произошедшее стражнику, которого начинал считать ещё большим дуболомом чем он сам. Но ни как не мог более подробно описать то, что местные жители и так видели собственными глазами, а под дверью у стражей совсем недавно грозным голосом ревел карлик-мургот: "Пшли прочь отсюда, букашки. Не то зашибу!!!"
А пока неуёмный представитель власти терзал немногословного охранника, трое его товарищей обступили каменного истукана, начав спокойное обсуждение того, чтобы каждый из них сделал с отрубленной головой шайтана. Обернувшись в очередной раз, Яго отметил для себя, давно отсутствующего посланника, ушедшего вскоре после появления стражей из башни. Последнее наблюдение подсказало, что воины выиграли достаточно времени и могли продолжить свой путь, раз трусливые шакалы Маршары оказались не способными вступить с ними в стальную пляску. Вполне разумное решение.
— «Стража помогат? Стража хотэт шагатЪ за купца и стража шагатЪ за Яго. Нэт? Яго шагатЪ один.»
Когда стражник так и не отступит от Яго со своими расспросами, а оборотень-аэри в облике старика зашагает ко входу в башню, у которой ведётся допрос, в пути прочерченные исключительно здравым смыслом вмешается непреклонный закон мураввы. Воин нанесёт один отточенный удар, стремясь лишь к тому, чтобы одним махом отсечь голову бывшему карлику-мурготу.

Направление "Халим"

- А потому повторяю еще раз: зачем вам все это? Кто вас послал? Алия? Адмирал? - не успели слова сорваться с уст офицера, а его коренастый собеседник ухватился за столешницу одной рукой и толкнув одним мощным усилием перевернул ту в сторону, срывая при это с пояса кушак, который бросил прямо в офицера.
- «Оо-о!, небо! Как можешь возвышаться над нами, когда рушат столпы на которых стоишь? Услышь и обрушься на головы неверных, забывших мурава!» – голос коренастого торговца взревел над малой площадью, он стоял» запрокинув голову и потрясая поднятыми кулаками, словно подгоняя каждое слово. И если в чайхане ещё были люди не подозревавшие о происходящем в малом переулке Вейланда, то теперь только глухие могли не обратить внимание на события развернувшиеся у столиков под навесом.
- Сперва ты словно демон Западных гор скрываешь личину и кичишься своими связями с визирем! Потом угрожаешь безоружным! Теперь пытаешься опорочить честь Алии-ханум, да прославится её добродетель! Жители Вейтрала, разве стерпите вы поношения славной Алии-ханум, благородной супруги почтенного Иззудина, да не покинет его милость Великого Шахриара, да продлятся годы Властителя по воле славного предка — Великого Орхона? - Агроба аль Ладин, не скромный и горластый купец, под чьей личиной поднимал шум Бозон, привлекал к себе всё больше и больше внимания. Даже если Халим окажется настоящим, кто из стражников захочет связываться со скандалом, за каждое слово в котором потом придётся отвечать языком? Оставлять такого крикуна на улице, себе дороже, с поистине лужёнными голосовыми связками тот мог бы зарабатывать состояния ведя торги на невольничьим рынке.
- "Скрой свои слёзы, сестра, бесчестье проявлять чувства перед ничтожными. Вейтрал забыл о мурраве. Что им твои слёзы, когда я бросил вызов старшему из этих воинов, а он спрятался за чужими копьями. Убери эту железку от моей сестры, алуроны бесхребетные" - купец продолжал вести себя вызывающе и безрассудно, словно всю жизнь прожил в городе в котором стража накидывается с допросами на тех кому посреди многолюдной площади угрожают расправой, а обнаживший оружие первым, считается правым.
-''Следуй за мной без страха, названная сестра, Жасмин ал’Ладин, эти необученный ничтожества не сумеют даже на копьё опереться, когда решат уснуть на страже. Как их наставник не готов поднять свою честь из песка, так и они не способны держать оружие.
Никогда в жизни аль Дюна не позволил бы себе так глупо рисковать своей жизнью, когда ничто из заповедей мураввы не требовало жертв ради поддержания чести. И только голос далёких звёзд требовал от него исполнения снизошедшего пророчества, ведь всем известны присказки, что гуща никогда не лжёт, а велению звёзд не прекословят. В начале тирады, которая только и должна была, что оттянуть внимание от Госпожи и дать той возможность выйти из уже готовой разразиться драки, аль Дюна внезапно ощутил как обозримый мир вдруг сжался в одну бесконечно далёкую точку над головой, а ту в свою очередь сковало кольцо чернейшего мрака.

***
Он словно исчез из обозримых пределов Сайрона, или тот сам удалился в безбрежное небытие, забыв одну бесконечно малую песчинку, неведомым образом сорвавшуюся с тела казалось бы всеобъемлющего мироздания. Вся эта бесконечная и невообразимая перспектива ужасала с первых же секунд наблюдения и принималась сводить с ума каждое разумное существо осмелившееся лицезреть явление недоступное восприятию ни одному из существующих сознаний. Аль Дюна уверовал в собственную смерть, окончательную и бесповоротную, когда его стряхнуло из наваждения так же резко, как перед этим оно его поглотило. Окружающая мгла перестала казаться такой непроницаемой, обретя узнаваемые оттенки глубокого тёмного в колодца на дно которого вождя племени увлекла неведомая сила. А затем разорвалась сиянием неисчислимого сонма ночных светил. Бедуин лицезрел прекраснейшие узоры ночного неба, богато украшенные соцветиями сияющих созвездий, чей свет никогда прежде не касался глаз смертных. Небесное полотно, открывающееся в часы проклятые Солнцем, хоть и мнилось привычно знакомым, не принадлежало миру в котором родился бедуин и потрясал кулаками на крохотном пяточке до нелепости малого городка, память о котором истерлась в прах спустя какие-то жалкие эоны лет назад. Мысль о бесконечно кратком миге жизни привела в движение воображение Бозона, который вдруг начал видеть вещи, которые когда-то происходили, протекали в данный час, должны были только случиться или никогда не осуществлялись будучи при этом одним и тем же событием.
***

Связки только закончили вытягивать первое «О!» в призыве к богам, когда пророчествующее видение разом прекратилось, словно отрубленное. Подобные видения ещё не посылались Бозону. Он ощущал невероятную раздвоенность текущего времени, налегающего на русло уже определившегося будущего. Осознание столь уникального опыта требовало своего часа. Широки и необъятны потоки океана времени, омывающего жизни истинных, древних и новых обитателей реальности Сайрона. Неизбежно впадают в его течения долговечные драконы, извечные спарды, извращенные аэри, подтачивая даже их крепкую основу и растворяя в своих глубинах. А аль Дюна в один миг вместо того чтобы продолжить погружение, вдруг вынырнул из глубин и, прорвав поверхность плоскости времени, получил уникальную возможность взглянуть на само русло со стороны. Грандиозность раскинувшийся картины не оставляла и шанса непросвещённому обитателю пустынь понять или хотя бы принять то, что раскрылось его разуму. И между тем, поражённый до глубин естества бедуин знал точно что не сможет завалиться на спину и провалившись в спасительное забытьё, стучать пятками о песок, пуская горлом кровавую пену, в несмелых попытках организма удавиться собственным языком. Разум Бозона пребывал в перманентном ужасе, а между тем сознание продолжало оглашать уже начатую речь, потому что будущее уже предопределялось и не родился тот в чьих силах было его изменить!
- «… когда рушат столпы на которых стоишь? Услышь и обрушься...» – аль Дюна знал каждое слово, пережил каждый последующий вздох, знал место каждой песчинки, что только слетела с подошвы сандалий, чтобы тут же быть подхваченной восходящим порывом сжавшегося воздуха. Вождь темнокожих знал где должен оказаться и следовал велению звёзд.
— Пойдем отведем их, там посмотрим.

Стражники с копьями приблизились к ним. Что ещё ему оставалось делать?
------> переход

переход---->
НАПРАВЛЕНИЕ "Не та дверь"

Когда офицер стражей, приставленных к женщине и к непомерно возгордившемуся мелкому торгашу из глухой провинции, в которой жители до сих пор возможно поклоняются горящим кустам и каменным осколкам исторгнутым из почвы невысоких холмов, заспешил прочь, произошло сразу несколько важнейших для вселенной событий. История вновь оказалась принадлежащей самой себе, более не стесняемая непрошеным наблюдателем. И эта самая история даже не представляла себе чем ей это грозит, ведь она только что посмела управлять самой Богиней… а нет, ничего ей за это не будет. Даже древнейшие боги оказались вынужденными склонить головы перед безудержной силой самого «Прошлого», которое ничто не сможет изменить. Аль Дюна покосился на свою Госпожу и неопределенно хмыкнул, так и не сумев представить в какой ярости должно находиться божество, которое в созданном им же мире сперва макнули на тысячелетия головой в смерть и небытие, а теперь ещё водят перед носом законами предопределённости и судьбы. Как бы то ни было, ничем хорошим такое закончиться не могло, если только… Ведь говорят же, что жертвоприношение способно умилостивить богов?

Так как ничего лучше под рукой не было, Бозон решил предать закланию четверых человек. Стражники и задержанные находились в одном вытянутом коридоре, потеряться из виду в котором можно было просто идя прямо, что и продемонстрировал Нижний-Халим. Вооруженные не очень удобным образом для ведения боя в ограниченном пространстве, стражники могли рассчитывать на количественное превосходство и собственное мастерство. Вождю племени шорелле могло хватить и последнего. Он ударил первым, как того и требовало положение. Один страшный и мощный удар. Из тех, что способен отбить сабельный клинок и даже вообразить сложно, что происходит при его нанесении по живому телу. В вырубленном в скальной породе проходе, один дикарь бил другого, но в сознании аль Дюна, это выглядело так, словно одно прошлое встретило другое. Он представлял, что стоит не рядом с женщиной способной заставить вас хотеть её боготворить, а в узкой башне с прорубленным окном, в обрамлении которого четко до рези в глазах очерчивается хорошо знакомый профиль человека с арбалетом. И именно ему предназначались убийственные удары.

Отредактировано Дюна (26.01.2020 13:50)