Память - источник болей и наслаждений. Хранилище для бриллиантов и слёз. В них сама жизнь, как она дана восприятиям и разуму, будто бы отделённым от тела в своей запоздалости. Огонь коснулся тела, но лишь через мгновение рождается боль, а спустя еще одно - пронзающая голову от носа до затылка мысль: "горю". Настоящее ускользает, а будущее - лишь осознаваемое ничто. Остаётся лишь прошлое во всём многообразии мыслимого и ощущаемого. Но только смеются над теми, кто мыслит ушедший день, а не мгновенье раньше, будто ест он подгнивший хлеб за место свежего.
Бессмертный прошёлся вдоль фресок былой памяти, потрескавшихся, осыпавшихся. Это чужая память, а может даже вымысел художника, но в разрухе даже древний не отличал быль от яви, столь неясны силуэты и события ушедшей эпохи, полной героев и завоеваний. За ним пришла мнимая стабильность, мир и рассвет королей да королев.
На алтаре пред скульптурами первых правителей лежала старая бронза, покрытая пылью и засыпанная старым пеплом. Но из него торчала одинокая палочка прессованных благовоний. На пыльном камне остались еще и оплавленные остатки свечей, пахнущих травами. Сдув пыль, эльф зажёг старые свечи, осветив письмена на алтаре. Древний дракаа выглядел до улыбки знакомо - он сам учил ему драконий род некогда.
Предавшийся мыслям охотник не услышал взмахов крыльев и лишь когда воздух, гонимый гигантскими крыльями, задул свечи с алтаря и, даже больше, махом сдул всякую пыль с камней, Ивеллиос, вздрогнув, оглянулся. В зев пещеры влетел гигантский дракон, чьи крылья лишь благодаря сложенному состоянию не касались свода пещеры, казалось бы, дрожащего под шагом могучих лап. Взор ящера был прикован в казавшемуся мелким и ничтожным охотнику, положившему ладонь на рукоять меча.
Понимая, что прятаться бессмысленно, эльф вышел к нежданному гостю - а может хозяину? - навстречу, отпустив оружие. Дракон, прилетевший по его душу, вперил в него свой взор практически в упор. Грозный голос сотряс стены, выдав лишь пару тайн охотнику. Он явно не был желанным или ожидаемым гостем в драконьей пещере. Раньше, тысячи лет назад, охотники были связаны узами одного дела с орденом драконоборцев, коварных и хитрых убийц крылатых ящеров. И Ивеллиос знал, что многие драконы еще помнят раны охотничьих клинков. Раны, которые были его ошибкой, за которую он смог расплатиться лишь даровав драконам их мир. Мир, ради которого его воспитанники пожертвовали жизнью.
- Чтобы почтить легенды, достойные нетленной вечности, - без страха ответил охотник, глядя на гигантского дракона, строго вопрошавшую к нему. Её голос был женским, интонация суровой, но она всё равно обратилась на "Вы".
"Не выскажет дикий подобного уважения"
Оглянувшись на письмена алтаря, древние, чтобы их прочёл обычный смертный, охотник прочёл:
- "В вечной памяти нашей хранители истока знаний, даровавшие законность, закаленный меч и огня очаг, король и королева славного королевства Даферанд. Рагнар, сын Огнедыха и Тилия, дочь Нефритового крыла", - улыбнувшись, эльф взглянул на дракона, - Я не жалкий грабитель, а причастный истории былых лет. Исследователь.
История говорила о двух племенах, павших от рук драконоборцев. От рук тех, кого учил Ивеллиос. А бессмертный прошёлся по пепелищу старых стоянок, глядя на развороченные тела исполинских ящеров. И им нужен сон, еда, им не чужды слабости и раздор. Драконоборцы этим пользоовались, а после вскрывали грудные клетки, рыща в поисках осколков. Не щадили никого, но всё таки промахнулись, упустив двух детенышей, огня и нефрита.
Ивеллиос кивнул на выход.
- Старец поведал мне о тропе, ведущей дорогой паломников. Рагнар и Тилия дали драконам не только государство и мощь, но и открыли иную их сторону, форму, подобную древним богам и эльфам, - охотник сделал полшага вперёд, - И пусть я не паломник, но сюда пришёл не будучи врагом захоронений и святилищ. Можешь звать меня Ренан.

Пред нем раскрылась бездна, но он не видел в ней пустоты. Его касалось жаркое дыхание дракона, подобное дуновению тепла из кузнечной жаровни. Готово обжечь... Длинные клыки могли в момент перекусить казавшееся тщедушным тело. Он был выше и крупнее немалого числа людей и уж точно превосходя их всех в силе, но в сравнении с драконом даже бессмертный казался просто тараканом. Мелкий и назойливый, наглый - так его видела Лута, взирая то ли с гневом, то ли с усмешкой? Ивеллиос казался непреклонным, зная, сколь нелепо будет выглядеть, когда дракон одним резким движением головы собьёт его с ног. Но в духе ли чемпиона богини отступать, ломаться?
Жрицы Тилии все полнились гнева. То был культ, рождённый слезами утраты по погибшим святым. Полные страхов и сожалений за видимым желанием продолжать. Ивеллиос понимал их, ибо его гнев был сильнее. В тёмные дни, когда пали короны с челов Рагнара и Тилии, охотник не потерял своих короля и королеву. Нет, судьба вновь отщепила от него кусочек души и сердца, отняв любимых и родных. Его не терзала месть, он не спешил, разыскивая и чиня тем больше бед и разрушений. Он был вечен, полон скорби и сожалений о жизнях, кои ему никогда не возродить. Эльф пытался и ныне зелёные молнии запрещённого колдовства срываются с его ладоней. Он некромант, повелитель мёртвых, давным-давно позабывший, что такое жизнь.
За угасшим взором последовала и фраза:
- Я прошу, - полный спокойствия взгляд взирал на Луту, - Позволь мне показать тебе, почему я имею на то право. Почему я не бедный скиталец.
Едва ли дракон успела что-то сказать, когда эльф коснулся ладонью её головы, унося мысли обоих далеко за пределы пещеры и самого времени. Быль или явь, картина из ярких и тусклых звёзд, переплетённых меж собой лишь глубокой пустотой. В каждом лучике света, невидимом в бесконечном мраке, Лута видела мир глазами Ивеллиоса. Он услышала звон мечей и крики поля брани на языках, которых она знать не могла. Лишь мгновение, короткий просчёт самого эльфа, показавшего не ту картину. И вот пред глазами рыжеволосой были они, древние. Живые, во сверкающей чешуе из рубинов и нефритов, провозглашающие первый закон на вершине холма, где ныне высится дворец, а вокруг него - столица. Луте в жизни своей не повезло увидеть лишь статуи, редко дающие понятие о том, каковы были великие. Ивеллиос дал лишь немногое, а после отпустил жрицу.
Он вздохнул, глядя на статуи.
- Таковы они были, твои живые боги. Солнце и луна не небосводе вашего народа, истрепанного временем, истрепанного войнами, к которым они не имели отношения. Рагнар и Тилия жаждали мира и справедливости, готовые сами броситься в бой за невинных, даже тех, кто не так давно считался врагом. Больше, чем просто король и королева. Больше, чем просто драконы. Этого не писали в книгах, они не знали их жизни.
Пройдя мимо статуй, Ивеллиос сел на один из старых стульев. Невероятная усталость наполняла мысли и чувства. При всём этом он не чувствовал телесной усталости, созданный так, чтобы скоротечно переживать свою слабость. Он хотел не ощущать своё тело, каждый натянутый до разрыва мускул и горящий нерв.
- Я храню их историю, ту, которой никто не рассказывал. Их отцы и матери погибли от рук убийц. Средь призраков, витавших над местом бойни, нашёлся один, обречённый на телесность. Он забрал выживших детёнышей, дав им имена. Не дикие, а сотканные языком дракаа, их будущим языком. Ты знаешь, как звали обречённого призрака, прикованного к самому себе и миру, лежащему вокруг? Это одна из первых легенд.

совместный пост

Женщина быстро сориентировалась, она быстро закивала, ведь это был ее шанс, который она точно не упустит.  Она поднялась со стула и отошла подальше, огонек снова вспыхнул перед глазами мужчины, и в зале вновь предстал дракон. Лута опустилась, почти ложась, подставляя крыло. Так было быстрее. Она не повезет его в храм, сначала она хотела показать ему маленький городок недалеко, где жили мирные жители, и как развилась культура драконов. Там было необычайно красиво, ведь это был город при одном из храмов, не ее храма, но тот был более развит. Весь город можно было прочитать как легенду. Путь к этому городу лежал через "дикие горы", где обитали те, кто отказался от дара знания. Она специально выбрала именно такой путь, чтобы показать две крайности. Подойдя к обрыву, она удостоверилась, что все в порядке, расправила крылья и мягко оттолкнулась от земли, планируя по воздуху так, чтобы не было резких рывков.
Это был только один план из множества, одна ступень. Горы были мрачные в том месте, пещеры скрывали монстров, но она знала, что ей нечего бояться, тут ее принимали, хотя с особым недоверием.
Ивеллиос вновь наблюдал обращение Луты, но теперь оно было вызвано уже не гневом и угрозами. Она звала его, желала показать места, кои некоим образом должны были переубедить проклятого. Но тот знал с тысячу мест, отстаивающих его позицию. Могильников, мест битвы, проклятых кладбищ - мест скорби, где обитают жертвы его решений. Она забывала о слёзах и боли, о войнах и ужасах, голоде и ненависти. Ей суждено было родиться многим после тёмных веков.
Эльф взобрался на спину Луты, касаясь огненно-рыжей, как волосы девушки, чешуи. Она была тёплой, сдерживая внутренний огонь. Схатившись за острые шипы, растущие вдоль спины дракона, эльф сказал:
- Я готов.
Он летал не единожды, но это было то немногое, что захватывало дух до сих пор. В пору битвы времён он даже завидовал воинам-спардам, что обрушивались на головы тигран как сама буря. А после драконы переняли эту тактику, заслоняя само солнце взмахом крыльев.
Они облетали мрачную и небезопасную часть королевства. Ивеллиос знал диких, иную сторону культуры Даферанда. Варваров и шаманов, разбойников и отшельников, веровавших в древние культы и не принимавших свою иную суть. В них было гораздо больше инстинкта, нежели мысли, но это был их выбор. Опасность они представляли в целом лишь для скота, но некоторые позволяли себе грабёж и насилие.
В тех местах, над которыми они пролетали, поселилась тьма безвыходного состояния, жизни не знающей норм и морали, на этих землях существовал только один закон - инстинкт. Через какой-то время горы раскрылись и впереди оказался город, полный огромных статуй, монументов памяти, это был город вокруг огромного храма, сразу можно было увидеть почтение к истории, традициям. День шел к завершению, солнце уже давно скрылось за серыми тучами, но это место как будто само светилось.
- Смотри, каждый тут знает историю Рагнара и Тилии, каждый верит в предназначение. Ты дал им великих правителей, если бы не ты, наш народ был бы порабощен. Именно благодаря твоему вмешательству мы можем жить так, а не как Дикие. Я их уважаю, но их жизнь не так проста. - Дракон развернулся, делая петлю над городом, и продолжая путь дальше, ближе к огромному пустырю, заваленному каменными глыбами, образующими ровные горки. - Все они передавали из поколения в поколения знания. Сражались за них. Передавали жизнь Рагнара и Тилии дальше, и свою жизнь тоже. Ты разделил свою жизнь с ними. И для них это было великое счастье. Они могли делать то, во что верили. И именно ты дал этот шанс. Дал выбор, быть диким или нет. - Тора летела дальше, в сторону своего храма.
  Дикие горы сменились сверкающим городом. Память, застывшая камне и металле. Мрамор и золото, отразившие в себе роскошь эпохи древних, расцвета и властвования драконов надо всей землёй. Да, Лута напомнила о золотом веке Даферанда, о наследии Рагнара и Тилии, на многие сотни лет возвеличившие некогда дикие полуразумные племена.
Ивеллиос прижался щекой к спине дракона, глядя на блестящие огни. Это память. Во многом искажённая, во много недосказанная. Ничто не обходится без своего "но", омрачающего действительность.
- Вы - то хорошее, что я увидел в этом свете. В этих горах и долинах никогда не было войны, частью которой я был. Может благодаря этому здесь появились такие чистые существа, которым я захотел оставить этот мир на правление и суд. Чтобы Рагнар и Тилия защитили слабых, покарали зло, вернули  равновесие в мир, невыносимыми муками сотрясающийся...
Он с печалью глядел на статуи своих воспитанников. Свет, озаривший мир, угас слишком рано, будто исполнив свою роль. Но Ивеллиос не верил в такие жестокие роли. Первым королю и королеве пришлось пережить слишком много, чтобы не иметь права на спокойствие и личное счастье до конца своих дней.
- Была третья сторона, Лута. Драконы, кто не принял двойственной природы, посчитав болезнью. Они ушли прочь от вас, обрекли себя на отступничество и изгнание, а после превратили себя в то, что было им ненавистно вдвойне - драганский род. Их страдания легли на плечи вашего народа.
- Но это не твоя ответственность, а их собственный выбор! Как ты можешь и в этом винить себя? - Дракониха рыкнула, немного резче спикировав, - Они сделали такой выбор, как любой из нас делает свой, это уже не твоя ответственность. Ты дал просвещение, а уже они омрачили сами свою жизнь. Это как если бы ты дал мне конфетку, а я вместо того чтобы рассасывать ее, грызла и сломала зуб. И что? Виноват был бы ты? - Тора закатила глаза, хотя эльф этого и не видел, но раздражение слышалось в ее голосе. Они приближались к храму. - Война тоже не твоя вина, а вина тех, кто не умеет думать своей головой. Или ты считаешь, что было бы лучше, если бы у существ не было выбора? А так каждый выбирает себе дорогу сам, как и ты сейчас, выбираешь дорогу, - Лута пошла на снижение, она чуть опустила хвост, и крылья приняли более вертикальное положение. - Все было для того, чтобы сейчас мир развивался дальше. Все делают ошибки. Все умирают. Даже ты когда-нибудь покинешь этот мир, просто еще не знаешь когда. А раз еще не время, значит есть предназначение. Значит ты должен что-то сделать еще, ты должен научить мир не принимать войну, - Женщина плавно села на землю, она опустила голову к земле и расправила крыло в сторону. Была у нее мысль подшутить и обратиться сразу, но тогда Ивеллосу пришлось бы лететь с двадцатиметровой высоты, что было не очень-то приятно. - Сейчас мир все еще на стадии перерождения. Нельзя бросать дело незаконченным. - Женщина стояла перед ним во всей красе, она выглядела уверенно. Это была поистине ее территория.
- Пойдем, сам посмотришь. - Она вела мужчину в храм, где были заключены не только знания, там же лечили, обучали новые покаления, были дети и старцы, и не только драконы, но и гости.
- Все они верят, что наступит время без границ и войн. Сами мы по своей природе не добьемся этого, эгоизм мешает нам, нужен тот, кто сможет без тени низших эмоций помогать миру. - Лута вошла в храм, она решила провести его по всему зданию, показав и классы и больницу. Многие драконы отдыхали тут после службы, вкушая мир, тишь и благодать.
- Не все так просто. Если меняешь, надо идти до конца. - В конце Тора привела его в свою обитель, кабинет. Он был не так хорош, как все в этом храме. Заваленный бумажками, которые она не хотела разгребать в виду незаинтересованности.
  Ивеллиос оглядывал храм. Он был здесь некогда как и во множестве других мест, даже тех, что до сих пор сокрыты от глаз смертных. И в этом был его собственный взгляд на мир: ничто не должно приходить внезапо. Да, драконы нуждались в его помощи, а эльфы нуждались в помощи драконов. Но итогом тому стало изгнание иного народа, не заслужившего участи стать жестокими, стать чудовищами в глазах других. Сейчас они были повсюду, но не здесь, в Даферанде. Изганники аэри, называемые монстрами, презренные твари в глазах многих, без дома и имён. Они были подобны рабам, которых клеймил их первый и единственный император. Один злодей, перевернувший жизнь целого народа. Жертвы.
- Я сам война. Меня создали военначальником богини, её чемпионом, который будет сражаться за неё вечность. Я только и могу, что поднимать меч, а не опускать его. Итогом всему были битвы, которые я выигрывал, а не соглашения и мир.
Эльф вошёл в кабинет, пахнущий лилиями, как сама девушка. Вероятно, то были её покои.
- Мир идёт своим чередом, Лута. Я храню его рассудок, оставляя вам прекрасные стремления и мечты, оставляя шанс прославиться таким как Рагнар, таким как Тилия. Я не мог занять их место, не мог быть просветителем вашего народа, лишь незаметно подтолкнуть и скрыться. И я не хочу быть собой, быть Ивеллиосом. Проклятым, предателем, убийцей бесчётного числа...
Женщина вздохнула.
- Только ты себя таким считаешь. Почему ты даже не попробуешь, хотя бы ненадолго, жить иначе? Вот месяц, попробуй жить не как скиталец. Но и не как Ивеллиос. Ты можешь не возвращаться к прошлому, но стать будущем. Я не прошу тебя стать великим правителем, раз ты этого не хочешь. Но почему ты не хочешь попытаться просто пожить без мучений? - Лута задумалась о том, что эльф сам давно уже наказал себя за все, что было, и гораздо больше, чем он того заслуживал. Со стороны было видно, что Ивеллиос корит себя за все на свете, ей хотелось, чтобы тот хотя бы немного пожил без этого бремени.
- Может стереть тебе память? Ты хотя бы ненадолго станешь счастливее. Не будет ни знаний, ни горечи и только будущее? - Она не говорила всерьез, скорее философствовала. На самом деле, даже при том, что эльф мог стать отличным учителем, правителем, предводителем, она больше переживала за него самого, почему-то ей было грустно от того, что мужчина несмотря на всю свою добродетель -  мучился. - Ты не позволяешь себе ничего, постоянно говоря только о призраках прошлого. Если я начну действовать, то призраки будут гоняться и за мной, ты думаешь это остановит? Была бы возможность, я бы взяла на себя такое бремя. Но сейчас я не об этом... - Женщина взяла со стола кольцо с черным камнем.
- Я пытался, - всерьёз сказал эльф, перебирая листки на столе, - Но она лишь прирастает вновь и вновь. Видениями прошлых жизней, до очередной моей смерти и воскрешения...
Он прошёлся до камина, позволив себе любезность подкинуть дров в огонь. Его морозило Тенеброй, одинокой ледяной гробницей, чьим повелителем он был. Да, это было его царством, о котором Лута не узнает. Но это царство отчаявшихся или порабощённых идеей. Райлин служил идее смерти, но с иной в отличие от Ивеллиоса стороны. Астрид - жаждой справедливости. Риэль - искуплением своего народа и борьбой с древним злом. Каждый из них был одержим как и Ивеллиос.
- Я много чего пытался, - поднося стынувшие руки к огню, говорил охотник, - Огонь и воду. Яды и клинки. Чтобы отречься от себя и быть за гранью жизни и своих воспоминаний. Это вы называете сном и забытьем, что дарует усталость, алкоголь и нега наслаждений.