Изменения, произошедшие в храме за минувшую декаду, были видны еще снаружи. Двери в этот раз оказались заперты, а лестницу перед ними неспеша подметали две жрицы. Завидев приближающуюся к храму Шарисию, обе быстро взбежали по лестнице, отворили двери и опустились на колени. Также в глаза бросалось то, что жрицы теперь носят более консервативные монашеские одежды, скрывающие тела, и лица за плотной вуалью.
Внутри было чисто и достаточно людно. Помимо жриц, склонившихся перед восстановленным алтарем, здесь нашлось немало прихожан.
Та из жриц, что в данный момент читала проповедь - заметила вторжение богини, но не замолчала, скосив глаза в сторону боковой двери, за которой скрывался уже знакомый Шарисии коридор, ведущий в лабораторию. Похоже жрицы были строго проинструктированы на случай вторжения.
Богине лишь оставалось тихонько проникнуть за дверь, пока проповедь продолжалась в штатном режиме. Изменения в этой части храма выглядели куда более значительными. Вдоль стен к лаборатории шли толстые связки медных труб разного диаметра. Некоторые из них сочились паром в сочленениях, от других отходили тонкие трубки, ведущие к массивным стеклянным колбам, подвешенным на потолке вместо факелов. Химикаты в колбах тлели с легким шипением излучая мерцающий, зеленоватый свет.
Чем ближе к лаборатории, тем больше в коридоре становилось труб. Они выныривали из подсобных помещений, где за закрытыми дверями в полной темноте гудели какие-то очередные безумные изобретения.
Наконец, перед Шарисией открылась сама лаборатория. Потолок в ней словно стал выше. Цепи были подняты и больше не держали канделябров. Под потолком сгрудилось причудливое скопление медных жил, но некоторые из них ярко светились все тем же желто-зеленым светом. Но как может медь источать свет?
Приглядевшись как следует Шарисия поняла - плавно изгибающиеся под потолком, светящиеся нити отлиты из стекла.
- Люмоверви, - раздался откуда-то сбоку приятный женский голос, - Изобретение Великого Отца. Всего один источник света обеспечивает рассеивание его вдоль всей конструкции за счет зеркальных частей отлитых в стекле. Очень практично и эффектно. Добро пожаловать, Госпожа.
Что ж, игрушки Азазеля явно перестали быть безмозглыми. Эта определенно понимала, о чем говорит, и в голосе её были хорошо заметные нотки восхищения.
Люмоверви, естественным образом приковавшие к себе взгляд - вели его к центру своего сплетения, где яркий свет становился мягким и более теплым, за счет свисающих с трубок полосок алой ткани, образовывающих подобие балдахина. Появилась и кровать. Не менее огромная, чем в столице аэри, и на кровати этой обнаружилась вся делегация, прибывшая в храм три дня назад. Шарисия поняла это по разбросанной вокруг одежде, присущей высшим сословиям в городах кочевников. Кошки мирно дремали, но Азазеля среди них не обнаружилось.
Оглядевшись по сторонам, Шарисия обнаружила стоящие вдоль стен колбы в медной окантовке. Колбы человеческого размера, заполненные мутной жидкостью в которой плавали тела. Подойдя ближе, богиня обноружила в этих колбах юную аэри и эльфийку по соседству, что были привезены к Азазелю пять дней назад. А рядом с одной из колб обнаружился и сам алхимик. Он даже не заметил Шарисию - взгляд его, практически любящий, жадно впивался в мутную жидкость. Азазель никогда не смотрел так даже на свою драгоценную Рисси. Ладони его покоились на стекле. Казалось, демон пытается просочиться внутрь, чтобы стать ближе к своему эксперименту. Но в данный момент понять, что там внутри не представлялось возможным. Виднелся лишь силуэт, в котором, должно быть, была красота. Понятная одному только Азазелю.

Шарисия рвала и метала, а Азазель все продолжал пялиться в свою обожаемую колбу. Казалось, он вовсе превратился в очень правдоподобную статую, но в конце концов вопли богини вернули алхимика с небес на землю. Он глубоко вздохнул и обернулся, с легким удивлением глядя на пышущую гневом аэри.
- А. Это ты. С возвращением, - абсолютно спокойный голос с легкими приветливыми нотками.
Азазель подошел к Шарисии, придирчиво осмотрел её внешний вид, провел подушечками пальцев по аккуратным рожками:
- Мило. Но позволь узнать цель твоего визита, ты явно пришла не усладить мой взор, Рисси, - Азазель расплылся в хитрой улыбке, - Ты хочешь узнать чем я занимаюсь? Тебя наверняка заинтересовали последние слухи. Или мои исследования? Или ты все еще думаешь про мое последнее предложение? Не переживай, меня не оскорбляет твое невежество. Я все время забываю, что люди не могут воспринимать информацию так же спокойно и непредвзято, как я. Ты просила меня найти способ избавления от камня и я его нашел. Не больше и не меньше. Пользоваться им или нет - решать тебе, но я хочу в очередной раз напомнить, что спасение шкурки, как ты любишь выражаться - это не только твой интерес. Но давай перейдем к важным делам. У меня их много.
Азазель указал на значительно увеличившиеся покои, на которых все еще дрыхли кошки, несмотря на поднявшийся ор.
- Это делегация из какого-то города кочевников. Я так и не понял из какого, они вели себя как базарные бабы. Орали похлеще тебя, и все, что я смог разобрать, так это выкрики “ересь” и лозунги вроде “на кол”. Ну и еще что-то там было… Пришлось вырубить всех, пока не начали крушить оборудование. Двое суток уже дрыхнут.
Азазель устало вздохнул.
- Столько же времени я не могу сомкнуть глаз. Сорок три часа ушло только на нанесение нейросигнатуры на каждую глупую особь. Но самое интересное там.
Алхимик вернулся к колбе и постучал по ней согнутым пальцем.
- Это их духовный лидер. И, возможно, мое величайшее открытие. С чего бы начать…
Демон закусил губу, подбирая слова.
- Начну, как всегда, издалека… Это случилось около пяти веков назад, когда я был еще совсем молод. Правда, я тогда даже не догадывался о случившемся, все до сих пор держится в строжайшем секрете. Так или иначе, в те далекие дни, начали поступать тревожные сообщения с нижних уровней подземной империи. Низшие аэри, что даже общаться толком не могли, начали действовать слаженно, создавать орудия труда, рыть тоннели и вести себя очень агрессивно при попытке вторжений. Первый развед-отряд исчез в полном составе. Обученные военные были уничтожены как слепые котята. Следующие волны были более успешными, но все же мы несли большие потери в борьбе с теми, кого ни во что не ставили. Очень скоро “улей”, а именно так назвали в те дни обиталище объединенных низших аэри, оцепили и о том, что случилось дальше, знают лишь единицы. Улей получил свое название не случайно. Сеть тоннелей была хаотична, но низшие аэри передвигались по ней так умело и атаковали так слаженно, словно бы имели общее сознание. Разум улья. Но в конце концов они пали. И тогда, в глубине улья, развед-отряды нашли то, чем занимались одичавшие строители. Грибницы. Вернее сказать биолюминисцентную плесень, растущую на стенах, полу, потолке полу-затопленной штольни. Затоплена она была вовсе не водой, да и плесень оказалась не простая. Но это выяснилось значительно позже. Разведчики вернулись, но один за другим начали сходить с ума. Они слышали голоса, бормотали что-то про важную миссию, пытались сбежать а потом и вовсе проявлять агрессию. Всех их убили, а при вскрытии обнаружили грибницы, проросшие в легких, оплетающие своими корнями спинной мозг и плавно добирающиеся до головного.
Азазель прервался ненадолго, потирая подбородок и и копаясь в стройных архивах своей памяти:
- Те разведчики стали первыми, кто услышал Голос Глубин, но далеко не последними. Феномен начали изучать. Очень скоро вокруг этих исследований образовался закрытый институт. ГИХТИР - государственный институт химии тела и разума. В ученики набирались самые талантливые алхимики расы. Я тоже попал туда, после того как закончил учебу в официальном учебном заведении. Тогда началась моя настоящая жизнь ученого. ГИХТИР раскрыл мой потенциал, и скоро я возглавил исследовательскую группу, а затем стал Трибуном, хранителем Глубин. Каждый участник трибунала отвечает за разные дела. Я двигаю науку, и пристально слежу за работой ГИХТИРа. Кстати, алхимики, обучавшиеся закрытом институте, зовутся нейротеургами. Впрочем, вне стен ГИХТИРа, это слово ничего не значит.
“Нейротеург” пожал плечами.
- Что же такое Голос Глубин? Едва ли мы скоро сможем понять его странную суть. Мы знаем, что вязкая жидкость, которой заполнены подземные штольни - сверхпроводник. Это нечто вроде жидких нервных волокон. Значит, Голос Глубин может быть сколь угодно велик. Быть может он занимает все подземелья мира? Нередко слышу среди студентов разговоры о том, что Голос Глубин - это голос нашего мира, что мы живем на груди огромного живого существа. И, что это - быть может - истинный бог. Скажу честно - я не знаю, правда это или нет. Но точно знаю, что Голос Глубин - единый живой организм, и что у него есть свой центр. Мозг, если угодно. А значит есть и свои цели. Зараженные спорами существа стремятся окунуться в сверхпроводник чтобы получить дальнейшие распоряжения. Также среди них наблюдается повышение телепатических способностей. Точнее, так думали изначально, но позже мы выяснили, что инфицированные общаются при помощи ультразвуковых сигналов. Кроме того, мы пробовали вырастить замкнутую экосистему. Взяли образцы плесени и сверхпроводящей жидкости, и позволили расти на удалении от Улья. Плесень росла, жидкость не теряла своих свойств, но споры не выделялись. За то плесень выделяла энергию, посылая импульсы вникуда. Полагаю это как запросы к действию, остающиеся без ответа. Мы научились использовать грибницы как источник энергии. И открыли множество интересных свойств сверхпроводящей жидкости. Прежде всего она - органического происхождения. Во вторую очередь она - очень питательна. Во всех смыслах. Попавшее в проводник живое существо не погибнет. Биологические процессы замедляются, но жизнь остается. Это можно сравнить с полной заморозкой, при которой ткани перестают разлагаться, с тем важным отличием, что из этого состояния можно выйти. Так, время от времени из Улья выплывали существа, которых там не могло оказаться. Многие из этих существ были неизвестны науке. Из каких же глубин они пришли?
Азазель постучал пальцем по стеклянным колбам.
- Эти сосуды заполнены сверхпроводником. С их помощью я могу объеденить то, что несочетаемо на первый взгляд. Открыть шлюз между этой бастер и юной аэри, при помощи направленных импульсов получить сущность изменчивости демоницы и передать её бастер. К сожалению, как только мы извлекаем эссенцию, особь погибает. И мы пока не научились извлекать множественные сущности. Например от этой аэри я мог взять не только пластичность, но и продолжительность жизни, биологические процессы, врожденные магические таланты, и многое другое. Но приходится выбирать что-то одно. С другой стороны эссенция долголетия эльфийки в сочетании с изменчивой природой аэри могут дать интереснейший эффект.
Алхимик вновь любовно погладил стекло капсулы:
- Пусть это лишь первый образец, далекий от совершенства, но это огромный шаг для науки. И, стоит признать, я не смог бы сделать этот шаг, если бы Урмар не согласился любезно на обследование его тела, после магического преобразования. Божественная сила делает это грубо, расплачиваясь колоссальным потреблением энергии. Я же нашел способ сделать хитро, расплатившись двумя жизнями за одну усовершенствованную.
Азазель улыбался своей фирменной улыбкой, означавшей ничто иное, как “цель оправдывает средства”.
- И все же, несмотря на цену, я превзошел древнюю богиню силой своего разума. Я сделал её детей совершеннее! И это лишь первые шаги. Эта бастер переживет всех своих сородичей. Их детей, внуков и правнуков. Быть может она переживет даже своего создателя.
Безумная улыбка сменилась мечтательной:
- Да, мы подходим к причине возникновения слухов. Я завел несколько помощниц из числа тех жриц, что разбирались в алхимии. Они так вдохновились моими исследованиями, что сочли это благословением Шарисии, за мою непоколебимую веру в нее. За верность - часть божественных сил. Красивая сказка. Она быстро прижилась, а меня теперь зовут Великим Отцом. Как забавно, порой, развиваются события...

Азазель слушал, слушал… И чем больше он слышал, тем сильнее вытягивалось его лицо, скрытое под высоким воротом, в удивлении. Правда ли перед ним сейчас Шарисия? Не плод его воображения, подстегнутого без малого тремя сутками работы под химикатами, отгоняющими сон, не кто-то очень похожий? Эта женщина, показывающая столь непривлекательные, столь приземленные эмоции.
Это было… Отвратительно, пожалуй. Но это делало её живой. В отличии от Азазеля.
Алхимик, на сей раз, сложил руки на груди, постукивая пальцами правой руки по локтю.
Подошел ближе к девушке, пытавшейся изображать его. Мягко положил руку на плечо и сжал.
- Нет. Не привиделось. Хмм…
Уверенными движениями Азазель надавил на плечи, заставляя изменить позу, поправил руки девушки, носком ботинка заставил раздвинуть ноги на ширину плеч. И, наконец, нацепил на нее свои “парадные” очки, сам же оставшись в рабочих.
Отошел на шаг и оглядел придирчиво.
- Вот. Уже убедительнее выглядишь, но вот слова… Я всегда видел в тебе девушку, желающую быть похожей на меня. Но в конечном итоге ты остаешься совсем обычной, ревнующей, злящейся, мыслящей нелогично и непоследовательно… Чувствующей. И это прекрасно. Но сейчас не время восторгаться этим качеством, давай-ка я отвечу на все твои претензии. По порядку.
Демон сложил руки за спиной и прогулочным шагом направился к спящим на ложе кошкам.
- Начну с простого. Эти бастер, - Азазель достаточно сильно пихнул одну из них ногой и кошка перевернулась на спину, - Не просто спят. Очнутся они, в лучшем случае, завтра утром. Так что твои, как и мои, грязные секретики - в полнейшей безопасности.
Алхимик развернулся на каблуках, щелкнул застежками массивных очков и те повисли у него на шее. Взгляд холодных глаз же впился в Шарисию.
- Во-первых, ты не в том положении, чтоб ставить условия. Подумай сама, кому оно надо больше. Тебе или мне. Далее…
Демон взял короткую паузу, чтобы стереть шелковым платком пот с тех мест, где очки прилегали к коже и оставили красный след.
- Все еще касательно планов по оплодотворению. Напомню, если забыла, я предложил тебе вариант сразу. Это Агрон. Тебе будет очень сложно объяснить беременность от кого-то кроме него. Во-вторых, неужели ты и вправду думаешь, что разрыв брака между нами пройдет незамеченным для Агрона? Ты настолько наивна? А сможешь ли ты ЭТО ему объяснить?
Азазель чуть наклонил голову, и слегка приподнял брови, вместо ответа на свой же вопрос.
- В-третьих. Я ничего не забываю. А в твоем случае я буду получать новую информацию о тебе и твоем ребенке, прямиком из сознания брата.
На пару секунд демон задумался, хмуря лоб.
- Четвертое… Ребенок. Напрасно ты считаешь, что сможешь совладать с тем, что из тебя выйдет, в одиночку. Быть может роды избавят тебя от внутренней опасности, но что защитит от внешней? Материнская любовь? Очень смешно, Шарисия, браво. Относиться к ожившему осколку как к своему настоящему чаду… У меня просто слов нет, описывающих всю глупость подобного поступка.
На сей раз демон замолчал надолго и отвернулся от своей незваной гостьи.
- Резюмируя ранее сказанное - мне нет дела до того, понесешь ты или нет. От меня, от Агрона, или от кого либо еще. Это лишь способ и размышления о возможном интересном результате. И это способ спасти тебя. Прости уж мою черствость, но для меня это важнее, чем пресловутые понятия о чести. Тем более очень странно с твоей стороны обвинять меня… Как ты там выразилась? В сводничестве? Не ты ли декаду назад, напившись, хвастала, что развлекаешься с кем захочешь? А теперь говоришь, что я делаю из тебя шлюху. Я, Рисси, ни к чему тебя не принуждаю.
Демон тяжело вздохнул и продолжил не оборачиваясь:
- Не принуждаю, да… И тут мы подходим к десерту. Для начала хочу заметить, что пророк и жрец - разные должности. Практически в любой религии. Но, что куда более важно, не напомнить ли тебе, кто заставил меня сражаться своим глупым заявлением? По чьей глупой воле это зверье считает меня своим предводителем, до тех пор, пока кто-то другой не одолеет меня. Знаешь сколько вызовов мне бросили за минувшую декаду эти недоумки? И я бы с радостью поддался кому-то из них. Да хоть бы и Урмару, который, впрочем, после такого унижения убьется от досады. Но я не могу, потому что одна глупая девчонка назвала меня стражем богини. Который не должен проиграть какому-то зверью. Посему этой глупой, зазнавшейся девчонке следует впредь слушать совета тех, кто старше втрое и умнее в сотню раз.
И вся эта эмоциональная, на первый взгляд, речь, была сказана холодным, монотонным голосом с едва уловимыми нотками раздражения.

“Что же теперь делать?” - мысленно спрашивал себя Азазель. Безусловно, он получил то, что и хотел. Истинно женскую реакцию отрицания, сомнительной логики, и слов, которыми Шарисия пыталась сделать больно. Любые дамы так делают. Столь долгой жизни, как у Азазеля, вполне достаточно, чтобы проследить закономерность. Увидеть ложь, в которую дамы заставляют поверить, в первую очередь, себя.
Но зачем Азазель довел до такого? Была ли причина, или это банальное желание высказать все, что наполняло голову?
Демон затруднялся ответить на эти вопросы. Но испытал легкий укол вины, за то, что играет с чувствами… Подруги? Жены? Подельницы?
“А кто ты для меня, Рисси?” - вновь задал мысленный вопрос Азазель, “Ты пытаешься сделать мне больно потому, что я сделал тебе. Но я не чувствую. Лишь легкое раздражение…”
- ...но я вижу. Ты вменяешь мне ревность, но веришь ли ты в нее? Или просто желаешь верить? - остаток своих мыслей демон едва различимо произнес вслух, все еще пытаясь понять, что же ему делать в сложившейся ситуации.
И решение пришло. На редкость, оно не было просчитано. Азазель сделал первое, что пришло в голову, не заботясь о том, сработает оно должным образом, или нет.
Он, все еще не оборачиваясь, расстегнул высокий ворот, защищающий лицо, и обернулся, чтобы увидеть затылок обиженной супруги.
Демон обнял её за плечи, притягивая к себе и постоял так немного. Сохраняя молчание, заставляя гадать, что же у него на уме, и не позволяя обернуться.
- Сколько еще раз мы сыграем в этот спектакль? Столько лет прошло, а мы все прежние. Словно бы эта грызня делает нас живее или заставляет стремиться к чему-то… Недостижимому. И неизвестному.
Азазель снял с Шарисии свои очки и откинул в сторону подушек. А затем, одним уверенным, резким движением, развернул её к себе, сжимая плечи.
- Так сколько, Рисси? Сколько ты еще будешь лгать мне и себе? Эта ложь действительно нужна, ты не можешь жить без нее? Она охраняет ту личность, которой ты считаешь своей? - пальцы демона сжимались все сильнее, словно бы недостаток эмоциональности он пытался передать через силу своего прикосновения. В конце концов ноги девушки оторвались от пола, и демон поднял её на свой уровень.
- Или, быть может, тебе не хватает духу, чтобы признать? Снять столь удобную тебе маску? Признай же, - демон впился в губы Шарисии страстным поцелуем, который, впрочем продлился лишь пару секунд.
- Признай, что хотела моего прихода, - яростный поцелуй повторился.
- Скажи, почему держишь меня, - и снова.
- Покажи настоящие чувства, а не эту фикцию! Ты можешь это, так почему нет?
Азазель сделал глубокий вздох и чуть ослабил хватку, опустив супругу на пол, но не убрал руки с плеч, равно как и не отвел взгляда. Всем своим видом Азазель показывал, что в этот раз сбежать от ответов Шарисии не удастся.

- Я думаю, эта история нам не подходит, - демон вновь обнял девушку сзади, наклоняясь и целуя синяки, что оставил на её плечах. Он продолжал играть столь непривычную роль, и старался не думать о том, что именно делает и зачем. Так было проще.
- Мы оба имеем крылья, и оба по-своему ядовиты. Кроме того, не ты ли только что сказала, что ни одна женщина в здравом уме не полюбит меня?
У Азазеля было много положительных черт. Но в чувствах он разбирался все так же паршиво. Вот и сейчас глупый алхимик не смог сложить два и два. Не принял историю из Брута за признание, не понял связи между словами о безумии Шарисии, и том, что будь она в своем уме - никогда б не полюбила.
Ах, умей Азазель чувствовать чуть больше, он давно бы все понял, но сейчас…
...сейчас из тени вышла бастер. Та самая, что приветствовала Богиню при входе в лабораторию и рассказывала о люмовервях, в чьем химическом свете разыгралась столь редкая и необычная сцена.
- Прошу меня простить, Госпожа, но вы ошибаетесь, - жрица сняла капюшон и взглянула на свою Богиню без страха, - Пусть чувство, что я испытываю, вселили в меня насильно… Великий Отец оставил мне свободу воли. Я свободно мыслю и осознаю свое положение. Я могу уйти, вонзив на прощание кинжал в шею спящего аэри. Нет таких пут, что помешают мне сделать это, кроме моих собственных чувств. Да, их природа иная, но чувство реально. И ради чего-то столь высокого, я без сомнений и сожалений наступила на горло уязвленной гордости. Я в своем уме. И я люблю своего Отца, - с этими словами та, кто казалась Бастер - сделала еще шаг, и свет упал на её лицо. Все еще сохраняющее некоторые кошачьи черты, оно не было покрыто шерстью и стало похожим на человеческое. И довольно красивое. Миндалевидные глаза с вертикальным зрачком и настоящие волосы, вместо шерсти, в которые жрица вплела красные ленты. А также кошачьи уши с черными кисточками.
- Остановись, - холодным голосом приказал Азазель, и та, кто была раньше бастер, глубоко поклонилась. А после выпрямилась и сделала еще шаг вперед.
- Нет, Отец, я должна сказать это, - жрица поклонилась вновь, на сей раз Шарисии, опустилась на колени, да так и не подняла головы.
- Смиренно прошу, о Великая Богиня, не терзайте нашего Отца. И я и мои сестры с радостью отдадим ему то, что не можете Вы. Так умоляю, отдайте его нам, и мы вечно будем восхвалять Вашу щедрость.
Голос жрицы дрожал, а на холодный пол падали горячие слезы. Слезы зависти, бессильной злобы на себя и мольбы. И как же еще может чувствовать себя дитя, что молит о разлуке родителей?
Азазель довольно громко скрипнул зубами над ухом Шарисии. Эту сцену он явно не готовил и не желал. А объятия алхимика стали значительно крепче. Он явно не хотел, чтоб на жрицу пал гнев его строптивой супруги. И хотел удержать ту от непоправимых поступков.
Словно…
Словно бы защищал любовницу от рук разгневанной жены.

Азазель наблюдал финальный акт представления в лаборатории - абсолютно хладнокровно. Он всегда становился таким, когда его идея терпела крах. Молчаливый, собранный, задумчивый. Анализирует свою неудачу.
Тем временем Шарисия покинула “уютненький” алхимический каземат, а жрица подняла голову, испуганно глядя на своего Отца.
- Я сделала что-то не так? - все еще дрожащим голосом спросила она.
Алхимик глубоко вздохнул, и подошел к своему творению.
- Нет. Если кто и виноват в случившемся, то это я, - рука демона покровительственно легла на голову жрицы, и лицо её озарилось искренним счастьем, - Я дал тебе чувства, и оставил свободу. И я прекрасно понимал, что это может привести к неконтролируемым эффектам, но все же не жалею о случившемся. Без этой свободы ты была бы несовершенна.
Жрица принялась очень по-кошачьи тереться о подставленную руку. Азазель позволил ей эту мимолетную нежность.
- Ну, довольно, - демон отошел от своего творения и вновь нацепил рабочую экипировку, в надежде, что она защитит его от любопытных глаз вне лаборатории, скроет личность, - Мне нужно идти к ней. Боюсь, что если не приду, то Маршара может стать городом-призраком.
Жрица же поднялась с колен и вытерла слезы, собираясь с мыслями:
- Но терминальная стадия начнется через полтора часа. И никто, кроме вас…
Азазель прервал девушку властным жестом.
- Я помню, милая. Получаса достаточно. И лучше я пойду заранее.
Демон тяжело вздохнул и покинул лабораторию.
…
Как Азазель и опасался - поход, что должен был занять от силы четверть часа, растянулся на весь час. Путь то и дело преграждали верующие, а иногда и тиграны, желавшие бросить вызов. И чем больше времени проходило, тем злее становился демон и тем менее обходительным. Парочку последних желающих проверить свои силы, Азазель убил даже не позволив закончить пламенные речи.
Впрочем, как только он выбрался за городские ворота - сразу же стало спокойнее. Остаток пути алхимик проделал неторопливо левитируя в паре сантиметров над песком, не желая в нем вязнуть. И крепко призадумавшись, почему сразу не пошел по крышам, напрямик?

Демон, как всегда, был невозмутим. И не торопился давать ответ.
Вновь расстегнув ворот, Азазель вытряхнул из него добрую пригоршню песка.
- Пфф! - из-за плотно сжатых губ вырвался воздух. Щелкнули застежки массивных очков и алхимик снял их, деловито вытряхивая песок из сочленений механизма. Попытался вытрясти из волос, насколько это было возможно, и провел ладонью по лицу, под конец сплюнув.
- Если я когда либо и желал единения с тобой, то точно не таким образом, - спокойно заявил он, элегантным движением стряхивая песок с плеч.
- И в самом деле… Этот спектакль был необходим? На все эти вопросы ты могла получить ответы прямо там, в моей лаборатории.
Азазель отошел к городской стене и подпер её спиной, скрываясь в тени от палящего солнца.
- Но раз уж мы здесь, то начну, как всегда, с начала. Напряги память и вспомни, о чем мы говорили в первый твой визит ко мне здесь, в Маршаре. Я показал тебе зависимый прототип, не способный думать. То, что ты назвала моей личной жизнью, лезущей к тебе - это лишь более успешная версия. Именно такая, с учетом твоей критики. В наш… - Азазель задумался на несколько секунд, - Особый день, ты показала мне эмоции, коих я раньше не видел и не осознавал. Это помогло мне существенно доработать сигнатуру. Жрицы чувствуют то, чему ты меня научила. И я, честно говоря, не могу понять до конца причины твоих недовольств. Может, тебя беспокоит, что я сплю с ними? Так это не представляется возможным. И я тебе рассказывал весьма подробную историю “почему”. Мои эксперименты - как дети для меня, и последнее, чего я пожелаю для них, так это столь непотребную смерть.
Азазель глубоко, печально вздохнул и принялся вновь осматривать свои рабочие очки. А затем выкрутил линзы, и вытряхнул песок откуда-то из внутренних полостей. Тщательно продул их, протер стекла платком и вкрутил обратно.
- Признаться, меня огорчают разногласия между тобой и ими. Я дал понять, что к тебе стоит относиться почтительно, и жрицы исполняют приказ. С радостью,без ропота, и даже не ставят под сомнение твое божественное происхождение. Но все-таки мы здесь. Что же я сделал не так? Ты хочешь, чтоб весь мир меня ненавидел? Я могу устроить это, но такое… Сопряжено с некоторыми трудностями. Но если хочешь - я сделаю это. Ты же знаешь, меня не слишком задевает отношение окружающих. Или проблема в том, что тиграны должны падать на колени лишь перед тобой одной?
Протертые и очищенные от песка окуляры повисли на шее своего владельца. А сам он уставился на Шарисию тяжелым, уставшим взглядом.
- Все же, между нами не может быть чувств. Судя по моим наблюдениям, влюбленные очень легко понимают друг друга. Мне же приходится разжевывать для тебя все. Иначе - скандал, битая посуда, и трупы повсюду, - последнее прозвучало совсем не похоже на шутку, - Ты никогда не понимала ни хода моих мыслей ни открытий, к которым я стремлюсь, которые занимают мой разум. Ты спросила чего я добиваюсь? Я продолжаю свои изыскания. Здесь, в Маршаре, у меня есть целый народ, который я могу делать лучше. Я не стремился к тому, чтоб меня почитали за это. Лишь воплощаю свои теории о Голосе Глубин в жизнь. И вполне успешно, как видишь. Разве это тебя не устраивает?
Азазель опустил свой уставший и печальный взгляд на серебристые часы с цепочкой, которые достал из нагрудного кармана.
- Лишь на один вопрос я не могу дать ответа - что побудило жрицу сказать все это, и что такого она может мне дать, чего не можешь ты.

- Да мне и представлять не надо, Рисси. Сегодня я провожу великий эксперимент, в который вкладываю всего себя. И тут ко мне являешься ты. И закатываешь истерику. Что же мне теперь делать с тобой? - усмехнулся демон и захлопнул крышку часов, убрав их обратно в нагрудный карман, - Впрочем, ты и сама знаешь, не так ли?
И с этими словами Азазель крепко обнял Шарисию, а потом и вовсе подхватил на руки:
- У нас есть еще пять минут. Вообще, я не люблю излишней спешки. Она редко приносит положительные результаты, но в этот раз надо. Ты спрашиваешь насколько важен для меня эксперимент? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
И, сказав это, Азазель закрыл глаза, вокруг которых вновь набухли уже знакомые многоликой черные вены. Демон согнул ноги, расправил огромные перепончатые крылья, и и одним мощным взмахом взмыл в небо, рассекая раскаленный воздух. Массивные крылья вновь раскрылись, ловя восходящие потоки и перед супругами открылся великолепный вид на Маршару.
- Признаься, ты удивила меня своим признанием. Как ты умудряешься отшивать Агрона каждую ночь? Я пребывал в полной уверенности, что вы там только и делаете, что развлекаетесь. Вот он и стал так одержим. А теперь понимаю, что это просто борьба за недостижимое, - задумчиво произнес Азазель, и слова его унес шальной ветер.
Тогда демон нырнул вниз, крепко прижимая к груди Шарисию, и полетел в сторону храма.
Петляя, стараясь не пролетать над оживленными улицами, наконец демон приземлился в купальнях, что под открытым небом на заднем дворе храма, и поднял последним взмахом целый вихрь брызг.
- Эх, помыться бы сейчас. Весь этот песок в волосах… Но время поджимает.
Стремительным шагом демон направился к одной из дверей позади храма, которая привела к уже знакомому тоннелю, оплетенному медными жилами.
Демон шел быстро, но аккуратно, стараясь не повредить свою капризную ношу, и вошел в лабораторию, раскрыв дверь пинком.
Помощница алхимика просияла, было, но увидев с кем он вернулся - стыдливо отвела взгляд.
Демон быстро подошел к колбе и усадил Шарисию на ближайший стол, быстро и небрежно скинул с себя одежду, оставшись голым по пояс и встал напротив мутного силуэта внутри колбы, что-то внимательно изучая.
- Давно? - спросил алхимик деловитым тоном.
- Пятьдесят две секунды, Отец.
Азазель кивнул своим мыслям.
- Начинаем. Помнишь все, чему я тебя учил?
- Как день.
Жрица нырнула за колбу и выволокла оттуда массивный моток медных жил, оканчивающихся тонкими штырями, около пяти сантиметров длиной. Сложив моток около Азазеля, зачем-то стоящего с раскинутыми руками, девушка метнулась было к одному из столов, но алхимик остановил её:
- Времени нет! Стерилизуй огнем.
Жрица кивнула и на одной её ладони заплясал крохотный огонек, в который она окунала медные штыри, один за одним вонзая их в Азазеля. В запястья рук, около локтей, под лопатки и вдоль позвоночника. Всего порядка дюжины жил.
- Все готово, - жрица сделала пару шагов назад.
Пару секунд  ничего не происходило. Алхимик сделал глубокий вдох, выдохнул, и в этот момент каждый мускул на его торсе напрягся. Жидкость в колбах повела себя крайне необычно. Она словно засияла изнутри, и в ней проявились сплетения, напоминающие вены. Они пульсировали, и с каждым ударом источали тусклый, алый свет. Силуэты девушек в двух соседних колбах, аэри и эльфийки - расплылись и растаяли без следа.
Силуэт Бастер же напротив - становился все четче, а пульсирующая, как живое существо, жидкость становилась все прозрачнее.
Азазель пошатнулся и подался вперед схватившись руками за стекло и удерживая равновесие. Этот эксперимент явно давался ему нелегко. Демон стиснул зубы и открыл глаза, впившись в свое нерожденное дитя яростным и настойчивым взглядом.
Под этим взглядом силуэт начал меняться. Исчезла шерсть, словно втянувшись в кожу, изменялась форма лица и строение черепа. Чуть укоротились ноги, меняя свою форму на гуманоидную.
Жидкость вспыхнула в последний раз и погасла, вновь сокрыв подопытную во тьме.
- Спускай, - тяжело дыша приказал Азазель, и его помощница, подбежав к колбе, с силой дернула за какой-то рычаг.
Жидкость из капсулы начала быстро уходить, с достаточно неприятным звуком. Больше ничто не поддерживало подопытную внутри её клетки, и она медленно сползла по стеклу вниз, не подавая признаков жизни.
Азазель же, пока сосуд опорожнялся, выдергивал из себя медные штыри. Грубо и нетерпеливо, оставляя в месте каждого укола маленький ручеек крови. А как только закончил - резкими движениями открыл пару массивных затворов и дернул на себя, раскрывая стеклянную колбу, состоящую из двух равных половин. Эксперимент повалилась на пол, но алхимик подхватил её. Тело все еще было покрыто тонким слоем слизи, но теперь девушку можно было разглядеть значительно лучше, хрупко сложенная, с лицом эльфийской красоты и длинными острыми ушами, отчего-то покрытыми шерстью, такой же светлой, как и длинные волосы. Как и кошачий хвост, оставленный Отцом из неизвестных соображений.
Азазель, впрочем, был занят вовсе не любованием. Перекинув девушку через колено, он принялся сильными, массирующими движениями выгонять жидкость из легких подопытной. И слизь извергалась из её носа и рта, растекалась по полу. Желтоватая с кровавыми вкраплениями, теплая и дурно пахнущая.
- Разрядник! - выкрикнул алхимик, отставив правую руку в сторону. Жрица с готовностью надела на руку демона его любимую перчатку. Он же быстро перевернул подопытную и, схватившись металлическими когтями за грудь, пустил разряд через нее. при этом демон дернулся и сам - перепачканный сверхпроводящей жидкостью, Азазель не мог защититься от своей любимой стихии.
Эффекта не последовало. Тогда демон зажал левой рукой нос “хвостатой эльфийки с шерстяными ушами”, и набрав полные легкие - с силой вдохнул воздух в свое дитя. Процедура повторилась трижды, последовал новый разряд, от которого Азазель негромко вскрикнул. Но выкрик этот потонул в сильном хрипе и кашле. Девушка на полу изогнулась, выпучив глаза и беспорядочно шаря руками по полу.
Азазель подхватил её и прижал к груди, хлопая по спине, как хлопают маленького ребенка. Разве что сильнее.
Подопытная заливалась кашлем отхаркивая содержимое легких на спину своего создателя. Это продолжалось никак не меньше пяти минут. Но вот кашель стал реже и наконец девушка затихла, тяжело и хрипло дыша.
Демон осторожно отстранил её, придерживая за плечи и заглянул в ярко-голубые глаза.
- Как тебя зовут? - медленно и и громко спросил Азазель.
- Я… Ми… Миюри… но… - отвечала девушка достаточно приятным голосом, несмотря на хрипы.
Азазель не дал ей закончить и радостно рассмеялся.
- Именно! Это ты! Не аэри и не эльфийка. Жрица Миюри!
Таким восторженным Азазеля Шарисия не видела еще никогда. И это был тот исключительный случай, когда эмоции перестали быть наигранными. Ну почти.
На радостях демон вновь прижал “новорожденную” дочь к своей груди. А та принялась оглядываться по сторонам, все тем же ошалевшим взглядом.
- Но я… А потом… Что… Что ты… - вновь попыталась заговорить Миюри, но и теперь Азазель прервал. Металлический коготь коснулся центра её спины, небольшая искра, и по спине новорожденной пробежала волна, сплетаясь в спиральный узор вдоль позвоночника, и раскрывающийся чем-то отдаленно напоминающим крылья на лопатках. Узор вспыхнул и погас, оставаясь тусклой татуировкой, лишь на пару тонов темнее кожи. А голос Миюри постепенно смягчился:
- ...ты… Что ты сделал... со мной? Отро… дье…
Сказав последнее с нежностью, Миюри вновь потеряла сознание, и Азазель передал её своей помощнице, которая закутала девушку в плотную ткань и принялась обтирать.
Алхимик же остался на месте. Стоя на коленях, весь в крови и слизи, тяжело дышащий, с запрокинутой головой и дрожащими от недавних разрядов мышцами рук, что теперь висели как плети.
Но, несмотря на все это, на лице Азазеля играла улыбка. Жуткая, но по-своему счастливая.

Азазель опустил голову и сразу стало понятно, почему он держал её запрокинутой - из носа хлынула кровь. Выглядел алхимик совсем не презентабельно, но его это на редкость не заботило.
- Какое заманчивое предложение, Рисси. Я не смог бы отказаться от такого даже будь я сейчас присмерти, - усмехнулся алхимик. Голос его звучал комично из-за забитого кровью носа.
Демон собрался с силами и медленно поднялся на ноги. Мир перед глазами сразу же поплыл, но Шарисия не позволила завалиться на бок. За что алхимик был ей благодарен.
Ноги получили меньший разряд, но все равно тряслись, как у заядлого алкоголика. Каждый шаг давался с трудом и вся сложившаяся ситуация казалась очень сюрреалистичной Азазелю.
Он не надеялся на такую реакцию. На нежные слова и проявления заботы. Скорее ожидал очередного скандала, показав свое откровение.
Может чувства между ними все-таки есть? И понимание…
Азазель основательно задумался над этим. Он сопровождает Шарисию в этом безумном походе, обернул свои исследования в её пользу. Очевидно, что все эти манипуляции демон мог провести в своей родной лаборатории под землей, и все слова про доступ к огромному количеству подопытных - лишь отговорка для самого себя.
Что же тогда? Одержимость, полученная от слияния с Агроном? Попытка защитить неотъемлемую часть себя от гибели? Уж точно не жажда приключений и завоеваний…
Но что тогда?
Азазель покосился на девушку, пыхтящую и целеустремленно ведущую его к купальням.
И откуда она взялась такая? Со всеми этими амбициями и тараканами в голове? Ей бы к мозгоправу хорошему, а не мир завоевывать.
Впрочем, то же самое можно было сказать о любом из Луавазье.
Азазель тихо засмеялся своим мыслям, и, наконец, выполз из душного подземелья к открытым купальням.
Вдруг, тихий смех демона “булькнул” и прекратился. Лицо его напряглось, словно бы он сдерживал рвотный позыв, но из уголков губ все-равно потекли струйки крови. Усилием воли заставив себя сглотнуть, Азазель вновь начал источать беззаботную радость. Всеми силами он пытался показать, что все в порядке - просто усталость навалилась.
И, подойдя к купальням принялся со все той же глупой улыбкой теребирть ремень своих просторных штанов.
Получалось у Азазеля скверно. Рука-то более или менее слушалась, а вот пальцы совсем не гнулись, лишь судорожно подергивались. И тем страннее выглядела глупая улыбка на лице демона, не способного даже снять с себя штаны.
Спустя минуту он сдался и попытался было шагнуть вперед, в воду, прямо так. Просить Шарисию о помощи в такой ситуации Азазель и подумать не мог.

Азазель неловко опустился в воду, едва не запутавшись в собственных штанах.
Лицо его при этом было едва ли не более сосредоточенным, чем несколько минут назад, в лаборатории. Глядя на это выражение здесь, при свете дня, Шарисия внезапно осознала, что он выглядит… Старше. И едва ли дело тут в усталости.
Однако, когда демон наконец опустился в блаженную прохладу, и расслабился - напряжение его ушло.
- Боги, как же хорошо, - выдохнул алхимик, прикрыв глаза, и замолчал минут на пять, наслаждаясь моментом. А потом немного грустно улыбнулся, поглядев на Шарисию.
- Ты напрасно переживаешь, Рисси. Я не шутил, говоря, что вкладываю всего себя в это дело. Попробуй я повторить это, и результат своих стараний я уже никогда не увижу, ведь если отдать вторую половину жизни, то ничего не останется.
Страшное признание, сказанное таким будничным тоном. Сидя на столе в лаборатории, многоликая наблюдала не только торжество разума, но великую жертву.
- Семья… Возможно. Но прежде всего - преемник. Понимаешь… В своих исследованиях я давно зашел в тупик. Любая теория, какую я строил, упиралась в цену. Непомерную цену, зачастую превосходящую конечный результат. Так уж устроен этот мир. Ты вот наверняка считаешь, что и этот мой труд не стоил того. Для меня все иначе.
Азазель поднял руку из воды несколько раз попытался сжать и разжать пальцы, и снова опустил.
- Изменчивая суть аэри и долголетие эльфа. Извлечение и внедрение эссенций можно было провести без моего участия. Но это все равно расплата двумя жизнями за одну. Уже непомерная цена. Однако, пусти я все на самотек - как бы повело себя тело Миюри? Я видел множество неудачных результатов. Лучшее, что я мог сделать для них - убить из соображений милосердия. Но я не сделал даже этого. Я изучал их уродливые тела, что испытывали нестерпимую боль от самого своего существования. И наконец я понял. Нужен еще один донор. Пребывающий в сознании и управляющий процессом преображения. Тот, кто имеет опыт изменения собственного тела. И тот, кто сможет перенести колоссальную нагрузку. Художник плоти. То есть я.
Азазель тяжело вздохнул.
- Я мог бы обойтись малой кровью. Создавать кого-то вроде моей помощницы, что выглядит лишь чуть более человечно и проживет на пару веков дольше сородичей. Но это… Это все пустяки. То, что я создал сегодня - проживет многие тысячи лет, и пронесет в себе через века - частицу меня. Быть может спустя невообразимое количество лет, она найдет способ превзойти ограничения плоти, и научится получать многое за малую цену. И тогда, возможно, она и станет богом. А я… Ну, я в полной мере уверен, что не доживу свой короткий век мирно. Ваша с Агроном безумная затея все равно загонит нас в могилу в ближайшие годы. Я лишь пытаюсь оставить что-то после себя, не разрушить дело всей жизни. Иначе все было впустую, понимаешь? И теперь когда я заплатил свою цену, я ни о чем не жалею.

Голова Азазеля еще оставалась опущенной, даже когда Шарисия прекратила мыть и выдергивать волосы.
- Это все замечательно, но с чего ты взяла, что многоликому, которого я воспитаю, будет по-настоящему интересно мое дело? Опасное и во многом отвратительное, выходящее за грани добра и зла. Я могу переложить это лишь на плечи такого, как я. Кто же может подойти лучше, чем существо, унаследовавшее половину меня?
Демон схватился за талию супруги, удерживая равновесие и поднимая голову. Хватка оказалась совсем слабой, не той, что ранее оставляла синяки на плечах многоликой.
Большие пальцы нежно, хоть и дергано, поглаживали живот.
А после Азазель и вовсе притянул Шарисию к себе, усаживая на колени, и придирчиво, изучающе оглядел.
- Как это, все-таки, странно. Умом я понимаю, что в такой момент не должен устоять от соблазна. Ведь ты должна быть для меня самой желанной, тем более в таком положении. И все-же есть сила договора, запрещающего мне. Убивающая даже инстинкты, не то, что эмоции. Может быть все это было зря?
Ослабшие руки сползли на бедра девушки. Азазель же вновь печально улыбался.
- Ты так и не поняла, правда ведь? Твоя гонка ведет всех нас к гибели, неотвратимо. Я могу прожить еще пять или шесть веков, но не проживу. Все рухнет здесь, в пустыне. Ты заставляешь тигранов уверовать в тебя, и я помогаю тебе в этом. Но ты не настоящая Шарисия. Настанет день, когда вера в богиню будет уничтожена, замещена верой в тебя. В тот день ты своими руками уничтожишь то, чему дала клятву. И в тот день я буду рядом чтобы утешить тебя, а затем пасть вместе с твоей империей лжи. Ибо больше мне уже нечего будет терять.
Горький и безумный смех огласил пустующие купальни.

Азазель устало вздохнул, провожая взглядом упорхнувшую даму.
- Ах… Опять философия. Ты же знаешь, как я отношусь ко всему этому словоблудию, - демон откинулся на каменный бортик купальни и устремил взор в пыльное небо.
- Все это пустое. Да и ты никогда не была близка к изучению сути магии, стоит ли с такой уверенностью рассуждать, как она работает? Но вот тебе пища для размышлений, Рисси: если воспринимать магию как одушевленное существо, которому действительно важна трактовка, а не свод законов мироздания, то с чего ты взяла, что магия не может играть в ту же игру? И интерпретировать совершенно безобидные твои действия как нарушение клятвы? Скажем в момент, когда ты этого меньше всего ожидаешь. Ведь наивно полагать, что поток энергии - это твой друг. Что магия хочет тебе помочь. Через кривое зеркало философии выйдет даже с точностью до наоборот.
Азазель закрыл глаза и замолчал на пару минут, едва не провалившись в сон при этом.
- Или вот. Представь, что поток, который ты стремишься одушевить в своей трактовке - прекрасно понимает, что ты его обманываешь. Но не может наказать тебя, так как формально обмана нет. Будь ты на месте потока, чтоб ты сделала с обманщиком, появись у тебя возможность? Ниточка, за которую можно ухватиться?
Демон повернул голову, созерцая прекрасную спину дамы.
- Не допустишь ни одной ошибки? Не дашь ниточку?
Он хрипло засмеялся.
- В столь далеком детстве, когда я был еще единым существом - я был очень честолюбив, как и многие демоны. Помножь это на воспитание в знатном роде и представь, как больно била по самолюбию такого подростка любая неудача.  В такие моменты успокоить меня могла только мать. Она рассказывала мне сказку про везунчика Джо, который был превосходен во всем. Любимец госпожи удачи, Джо прославился на весь мир, с каждым часом от него ожидали все большего, и в конце концов начали обожествлять. И вот однажды Джо споткнулся и упал посреди людной улицы. Он был пьян, и очень устал. Кто бы не упал в таком состоянии? Пустяковое дело. Но толпа взревела: обманщик! Как посмел этот проходимец не оправдать наших надежд, назвавшись богом? Джо хотел возразить, что никогда не называл себя так, но разъяренная толпа забила везунчика камнями до того, как тот успел раскрыть рот. Забила за то, что он оступился однажды. Быть может, впервые в жизни. Скажи мне, Рисси, в чем мораль сказки про Джо?
Закончив рассказ, и заняв разум Шарисии, Азазель тихонько опустил лицо в воду и вырвал кровью, стараясь сделать это как можно незаметнее. Потеря половины жизни давалась ему куда тяжелее, чем он хотел показывать. Умывшись дрожащими руками, он выполз из купальни на половину, навалился грудью на холодные камни, остужая о них пылающий лоб  и скрывая выражение муки на лице. Пальцы его судорожно скребли отмостку, а мышцы спины периодически напрягались, как от электрических разрядов.
В этот же момент в купальнях появилась верная помощница Азазеля, столь же безымянная, как и он сам. Она несла два свертка с одеждой и небольшой чемодан, принадлежавший демону. Шарисия знала, что в этом чемодане хранятся особенно ценные составы и хрупкие инструменты.
Жрица отдала одежду своей богине, и поклонилась. В свертках была не только одежда Азазеля, но и простой женский наряд, какой нередко можно было увидеть на улицах Маршары.
- Простите, госпожа, но ждать больше нельзя. Я обязана выполнить указания Отца.
С этими словами девушка поднялась и направилась к демону, тщетно пытаясь скрыть свое волнение. Она разложила чемодан подле его владельца и села на поясницу Азазеля, извлекая из чемодана сложное устройство, представляющее из себя шприц с очень длинной иглой и рукоятью, отдаленно напоминающей пистолет.
Жрица зарядила в “пистолет” одну из колб, извлеченную из того же чемодана и прижала странный инструмент к груди. Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вздохов унимая дрожь в руках, а потом открыла глаза, и стараясь не думать ни о чем постороннем - ввела иглу в межпозвоночное пространство у самой шеи своего Отца. Мышцы того напряглись в последний раз, но как только колба в шприце опустела - Азазель обмяк.
Помощница алхимика повторила операцию еще два раза, вонзая иглу все ниже и ниже вдоль позвоночника, а затем осторожно повернула голову демона на бок. Девушка долго всматривалась в иглу, прежде, чем зарядить новую колбу с темно-красной жидкостью. На сей раз игла вошла в голову, прямо за ухом, под углом, и по скромным расчетам Шарисии должна была дойти до мозга.
От страха и волнения по щекам жрицы ручьем бежали слезы, но выражение лица оставалось сосредоточенным. Жидкость струилась внутрь медленно, Азазель не подавал признаков жизни.
Наконец, спустя несколько томительных минут, жрица осторожно извлекла иглу, быстро убрала прибор в чемодан и прижалась всем телом к Отцу, обхватив руками и крепко зажмурившись. А спустя несколько мгновений стало понятно, зачем.
Тело алхимика забилось в сильном припадке, едва не сбрасывая жрицу с себя, руки беспорядочно шарили по полу, глаза закатились, а в уголках рта образовалась кровавая пена. Припадок продлился не дольше минуты, но и жрица и её названный Отец успели покрыться испариной.
А как только все кончилось, демон поднялся на ноги, сбрасывая с себя помощницу.
Он выглядел иначе. Старше, и дело было не просто в плохом состоянии. Внешне Азазель больше не напоминал юношу. Теперь, по самым лестным оценкам, ему можно было бы дать сорок человеческих лет.
Демон слегка шатался а на лице его играла жутковатая улыбка. Он поднес к глазам свою половину осколка Хальфтэ и рассмеялся в лицо своим отражениям.
- Вот и все, глупая штуковина. Ты больше не получишь мою жизнь. Довольствуйся жалкими остатками, или оставь меня в покое наконец!
Медальон остро сверкнул и снова погас. Что это значило - осталось загадкой. Но улыбка на лице демона стала еще более жуткой.

К своему счастью, а может и к счастью Шарисии, Азазель не в полной мере понял собственнических настроений лжебогини. Разумеется, он их не разделял, и не считал себя чьей-то собственностью, и обязательно высказался бы по этому поводу. Если б понял, конечно.
Впрочем, ответ демона на слова многоликой от этого слаще не стал.
Почуяв неладное, жрица быстро собрала инструменты и ретировалась, освобождая старым супругам пространство для выяснения отношений.
Азазель в этот момент изучал руку, с которой соскользнул амулет. Искалеченная химикатами рука стала крупнее, кожа загрубела пуще прежнего, и когда алхимик сжал руку в кулак - почувствовал ощутимый тремор от напряжения. Это, конечно, не обещало ничего хорошего, особенно в тонкой работе, но эту проблему Азазель решил оставить до лучших времен, переводя холодный взгляд со своего кулака на Шарисию, и привычно спрятал руки за спиной. Поза эта выглядела несколько странно. Теперь, когда мгновенно постаревший Азазель стоял абсолютно голый, со всеми своими… Достоинствами и недостатками.
- Неужели ты решила учить меня, Рисси? - холодно и спокойно поинтересовался алхимик, - Я совершил чудо и заплатил цену. И это правильно. Я показал это чудо тебе. Прими его и не оскорбляй своими предложениями. Не обещай мне того, чего не сможешь дать: ведь нельзя обернуть процесс старения вспять. Нельзя по ряду физиологических причин, которые я не собираюсь сейчас объяснять. Процесс старения можно замедлить, внешний вид можно изменить, но не более. Однако, мне это не нужно. У меня осталось еще порядка пяти веков на этом свете и столько времени с лихвой хватит на то, чтоб увидеть весь твой путь саморазрушения, и положить цветок на могилу одной очень мнительной особы. Но это не самое важное.
Азаель повернулся к собеседнице боком и устремил взор в небо.
- Я вдохнул свою жизнь в другое существо и отдал ей часть себя. Свои желания и стремления, все это. Можно считать, что с этого момента “Я” в фундаментальном понимании живу сразу двумя жизнями. И та моя жизнь, которую юная леди видит перед собой - наименее важна. Эта жизнь клонится к закату, она отравлена, в ней затаился паразит, выжидающий момента слабости, дабы выгнать владельца в ночь. Рано или поздно паразит дождется и тогда… Тогда паразит поймет, что захваченный им дом разваливается на части, что нижние его этажи уже объяты пламенем. Понимаешь? Нет смысла хранить то, что уже не вполне мое.
Демон замолчал ненадолго, следуя взглядом за одинокой птицей, парящей в вышине. Орел это был или ворон?
Птица скрылась из виду не давая шанса понять. И Азазель продолжил:
- Подводя итоги, хочу напомнить, что в твоем доме тоже завелся паразит. Куда более сильный, чем мой. А это значит, что помощь нужна вовсе не мне. Это ты нуждаешься в помощи, Рисси.
Последние слова демона оставляли настойчивое ощущение недосказанности. Демон явно имел ввиду куда больше, чем сказал. Но, быть может впервые, не стремился истолковать свою мысль предельно доходчиво.

Отредактировано Азазель (17.01.2017 18:06)

Демон усмехнулся словам многоликой:
- Не пытайся перевернуть все с ног на голову, Рисси. Кому как не мне знать, что ты никогда не прислушаешься к моим словам и не отступишься от своих глупых затей? Не воспользуешься лазейками, которые я предлагаю. Не возьмешь руку помощи. Встает логичный вопрос - зачем я вообще пытаюсь тебе помочь? И у меня есть ответ. Простой и не романтичный: я привык делиться ходом своих мыслей. Это часть - важная часть - построения теории. Толкование и разбор критики. Но я отвлекся.
Азазель вновь повернулся к Шарисии, смерив оценивающим взглядом:
- Я говорил о том, что ты не остановишься, что бы я ни говорил, и как бы не просил. Это верно и в моем отношении: я, как и ты, не сверну с выбранного пути. Но все-же между нами огромная пропасть. Я поступил так из рациональных соображений. Обман осколка, сохранение моих исследований, большой риск, нависший над моей текущей жизнью, в связи с обстоятельствами, которые устроила ты. Ну а что касается тебя, Рисси, то ни в завоевании твоем ни в саморазрушении смысла нет. Делаешь, потому, что хочешь. Как капризный ребенок. Да, список проблем у тебя не маленький, это я признаю. Но кто же виноват во всем этом? А пытается ли виновница хоть как-то выправить свое положение? Нет и нет. Ты ищешь смерти просто потому, что ищешь. Не смотря ни на какие отговорки, какие ты можешь придумать своим стремлениям - я вижу в твоих глазах правду. И слепой бы заметил.
Постаревшее лицо Азазеля приняло суровое, строгое выражение. Неплохое дополнение к холодным манерам.
- На всякий случай скажу проще: Ты сама виновата в том, что я принял такое решение. Это прямое следствие твоих действий, так что предложение помощи и жалобы на мою опрометчивость с твоей стороны - чистой воды лицемерие. И мне противно смотреть на это. Тоже мне богиня, не способная взглянуть в лицо последствиям.
Алхимик клацнул языком и глубоко вздохнул, продолжив на выдохе:
- А знаешь, что самое забавное? Пример не единичный. Вся твоя жизнь пропитана лицемерием. Так, например, ты никогда не была одна. Пыталась, но не была. У тебя был наставник, а последнюю половину века сразу два Луавазье. Мало? может быть, но только лишь потому, что это были единственные существа, которых ты не смогла от себя оттолкнуть. Нет, есть и еще, но не столь значительные. И есть множество других, сонмы порванных связей, под бесконечным множеством надуманных причин. Ты очень старательно создавала свое одиночество, чтобы теперь надрывно жаловаться на него, в глубине души надеясь, что я тебя, бедняжку, утешу. Трогательно получилось бы, правда? Холодный и неприступный Азазель жалеет свою лживую богиню, давшую слабину перед чувствами. Вместе они справляются и идут вперед с высоко поднятой головой.
Сказав это Азазель не искренне рассмеялся. Холодно. Едко. Цинично.
- Хочешь знать, как я расцениваю твою жизнь? Психологическое расстройство, вышедшее из-под контроля на фоне полученной власти, когда никто не вправе принудительно тебя лечить. Вот вся ты. Хочешь знать почему я здесь? Часть меня, неразумная часть, любит тебя и делится чувством со мной. И эту часть, к великому сожалению, я отбросить не могу. Вот и приходится участвовать во всем этом фарсе. Пожалуйста, никогда больше не думай, что я в этом заинтересован. Я лишь действую по обстоятельствам и терплю твое лицемерие.
Выдав эту убийственную тираду Азазель замолчал и задумался.
Показалось ли ему, что он стал суровее и категоричнее? Неужели физиологические изменения дали такие быстрые последствия на поведенческие реакции? Впрочем, даже повторно проанализировав сказанное, демон кивнул своим мыслям, не найдя в них ошибки. Да, жестоко. Зато правда.
Не за правдой ли Шарисия приходит к Азазелю, в конце концов? Сладкие речи в уши и Агрон может лить. Здесь же место для суровой любви.