Эйнар опер струнную любимицу на свою ногу, принял бурдюк из рук виновато улыбавшейся полукровки и услышал чудеснейший комплимент в свою сторону. Никогда прежде он не слышал подобного от магической, в смысле порожденных магией, сущности.
— Ваши слова подобно вашей мелодии изливаются в узор хитросплетений. Я рада знакомству с вами, Эйнар.
— Я искренне разделяю вашу радость, позвольте мне сказать, что никогда ранее Фортуна не была ко мне так благосклонна, как в этот чудесный день. Он столь богат на чудесные встречи, что не удивлюсь, если мы встретим ещё кого-нибудь невероятного сегодня. — Сказал бард и спешил поднять свою лютню обратно на руки, словно любовник, что спешит в объятья своей любимой каждое мельчайшее свободное мгновение.
— Благодарю, Вы слишком добры — Эйнар горящими живым интересом глазами рассматривал девушку, восхищаясь ею. "Ах как же она нежна и хрупкая, воистину василёк, или, быть может, фиалка... Ты не приемлишь моих слов, но это пока, уверен я. На то надеюсь, на то уповаю. Боги, за что вы ставите столь прекрасные мне испытания? Не воспеть эту красоту с этой скромностью было бы просто непростительно." Её слова ещё больше упрочили его в стремлении стать ближе, насколько это будет для него возможно.
— Ах, нет, милейшая, это я должен вас благодарить, за то, что вы были сегодня моей музой. — Бард еле заметно подмигнул и оставил остальные слова в своей красноречивой полуулыбке.
Рассказав ей о своих внезапных воспоминаниях,  пробудившихся, очевидно, от смеси тех многочисленных обуревающих эмоций, что витали в воздухе от игры и от невероятной атмосферы,  что давала встреча Анхель и Титареса, Эйнар, кивая  и внимая каждому слову девушки, слушал её, стараясь не прервать каким-нибудь комплиментом её милому голосу или чудесному глубокому цвету её каштановых волос.
—Хах, как же глупо чувствовал я себя, когда тот мечник оказался не тем, за кого я его принял. А эта бедная шпага выглядела так комично на фоне его меча! Но должен признать,  я был серьёзен в своих намерениях! Такая нежная красота достойна любой защиты, — Эйнар мягко улыбнулся, — даже если того потребовала бы моя смерть.
Переглядывания девушки и духа об их магических делах заставили Эйнара немного позавидовать. Ему редко удавалось поговорить с людьми своего статуса об искусстве, будь то поэзия или музыка, или живопись. Он часто находил себя в ситуации, что мог попасть в любую компанию,  но ему не был интересен почти никто. Чувства, что дарили ему их восхищения его музыкой, часто становились единственным,  что связывало его с другими, если не считать беспорядочные половые связи, из-за которых порой он чувствовал себя еще более пустым. Он лишь перевёл взгляд на господина зу Галерана, чья белоснежная чешуя красиво поблескивала на солнце и светясь,  обращалась обратно в чистейшие белые одеяния. Рубиновые глаза засветились прежним блеском, в этом блеске Эйнар увидел себя. Дракон во многом был интересен ему, не столько статусом и могуществом, хотя, безусловно уроженец Брута не пропустит таких факторов мимо своего внимания, сколь бы благородными и чистыми не были его помыслы. Эта адская кухня варит в своих котлах самые разные личности на один рецепт.
— Поверить не могу! Как повернулась чудесно судьба! И вы безусловно правы, разум мой с той поры почти месяц требовал вина и спокойствия, настолько я был впечатлён, однако мы все здесь и мы в добром здравии,  что великолепно! Я счастлив встретить вас вновь, при обстоятельствах более благоприятных. — Эйнар спешно отвечал, пока воспоминания всплывали всё ярче и живее в голове его от каждого слова дракона, будто они обладали чудесным ключом к его разуму. Он посмотрел на Анхель, что сказала, что уже слышала о нём. — Та девочка из храма! Бедное дитя! Как она? Чудо, с нами был тот лекарь, Сэлар, коль память мне не изменяет! Если бы не он, не знаю как бы мы спасали бедную девочку. Однако я рад, что моя добрая слава опережает дурную, хоть и честную, молву обо мне.
Эйнар хитро улыбнулся, козыряя своей двойственностью.  Натура Лиса слишком любила эту свою сторону, или, вернее сказать, эти две свои стороны, вечно перемежающиеся в одном человеке. Подойдя ближе к паре старых знакомых он с радостью выслушал вопрос о шкатулке и вновь предложил ему то, что ранее уже высказывал.
— Да, вы озвучили как раз то, что я предложил ранее, однако я добавил бы к этому вкрапления янтаря и рубинов. Они так символичны в вашем случае! Однако, сколь мне известно, символизм лишь особенно любим человеческой культурой. Здесь, увы, я крайне субъективен! А что же предложат прекрасные дамы?