Последним, что помнила Той-Муна, была падающая на неё крыша и адская боль, пронзившая её. Кажется, с её губ сорвался крик: "В Брут!" - выражавший мелькнувшую мысль о том, где она хотела бы захоронить своё тело... затем наступила темнота.
Её дух с удивлением обнаружил себя на ледяной арене. Оглянувшись, она увидела ледяные кристаллы - и практически мгновенно, вспомнив древние легенды, поняла, где оказалась. "Суд духов. Место, куда никто и никогда не должен забрести, дабы духи не покарали его за гордыню". Грустный смешок был готов сорваться с её губ. "Да уж, гордыни у меня завались - похоже, самой Матери угодно, чтобы всё оставалось как есть. Но почему?"

Некоторое время Той-Муна честно старалась вслушиваться в слова духов, которые, словно игнорируя её, обменивались словами - которые, судя по всему, относились к ней. Однако терпение к пренебрежению никогда не было особенно сильной её стороной.
- Глупышка, значит? - она даже не знала, удастся ли ей издать хоть звук, но, по крайней мере, если духи ощущали её эмоции, то могли заметить её недовольство. "А сами вы не глупцы, что поддерживаете режим, где навыки половины пропадают зря, а другая половина убеждена, что они лучше первой только потому, что у них немного лишней плоти между ног?" - продолжила она мысль у себя в разуме.

Той-Муна сочла, что это было хотя и довольно грубым, но всё-таки обращением, и подалась вперёд (насколько у неё вышло). Пиетет к старшим действительно был ей несвойственен и, более того, представлялся бесполезным и даже опасным. С другой стороны, первой она себя не считала, надеясь лишь стать первой успешной - ну да это были детали.
- Горя в этом мире и так предостаточно. Если не в том, что у меня на уме, дело, то в чём же? - не без яда в голосе - или в мысли, заменявшей голос - поинтересовалась она. - Если вы думаете, что мудро заставлять одних страдать под гнётом других... чего стоит ваша мудрость для тех, кто страдает?

Той-Муна совершила нечто, что, будь она в человеческом обличье, а не искрой духа, отразилось бы как цоканье языком. Поверхностно кажущаяся мудрой мысль на самом деле, с её точки зрения, была уходом от ответа.
- Красивые слова. Но, будь моя сущность такой, как вы говорите, сейчас перед вами стояла бы она. Стояла бы и благодарила за освобождение от иллюзий. Мой путь иной. Если кто-то оказался в услужении, это не значит, что его "сущность" - служить. Если кто-то родился в женском теле, это не значит, что его "сущность" - рожать детей. Здесь, как нигде, очевидно, что плоть, как и кровь, текуча. Я не смогу остановить вас, когда вы решите меня покарать, но мои мысли не станут от этого менее верными.

Той-Муна,
Готовы ли твои женщины к переменам? Или их желает только твоя беспокойная душа? В природе не существует скачков. Каждое существо развивается согласно своему циклу. Если рыбу вытащить из воды, у нее не отрастут ноги. Если обезьяну заставить учиться, она не станет ученым по алхимии. Если угнетенный народ не готов к переменам, резвый толчок только погрузит их глубже в сомнения. Неподготовленный разум не познает всю суть нового мира. Также, как и ты не слушаешь истину вечного.
Древний говорил и духи умолкали. Истина вечного для них также не была постижима, в жизни они не раз противились установленным правилам, нарушали запреты, жили под масками, тормозили или гнали события. Словно малые дети, подкидывали камни вверх, в надежде, что те полетят. Но камни падали вниз и тонули в воде.
Ты юна. Мы понимаем твое недовольство. Мы готовы показать тебе судьбу твоего спасенного народа.
В центр ворвались множество мелких духов, перевоплощаясь в лики людей. Следом спустился один из присяжных. Вокруг него царило спокойствие и непоколебимость, золотистый взгляд неотрывно смотрел на девушку. От взгляда слегка мутило и мир постепенно начал расплываться. Образ духа приобретал очертания пожилой женщины, с каждым шагом на лице выстраивалось все больше морщин, а в голове прозвучал мягкий хриплый голос.
Девочка моя, Мать тебя обыскалась, просит помощь. Одна она уже с хозяйством не управляется.

Север. Как много в этом слове. Как мало мы представляем, слыша его. Ветер. Не всегда злой, но раздражающий. Снег. Слепящий глаза и скрипящий под ногами, сыплющийся с неба то одинокими снежинками, то целыми комьями, застилающими пути и послушными воле ветра. Суровые люди, каждый день бросающие вызов судьбе. Угрюмые и молчаливые, чьи улыбки можно увидеть лишь в свете костра. Неужели сейчас Вам представились мужчины? Что ж, обычно так и было, а улыбались они своим женщинам и детям. Вот только сегодня под луной иная картина. Суровые, закалённые женщины, чьи лица десятилетиями трепал ветер. Обрюзгшие и лишённые радости мужчины. Той-Муна осознала себя ребёнком (единственным, прошу заметить), которого выкрали из другого племени и теперь не знают, что с ней делать. Издав боевой клич, женщины поселения снова ушли на охоту, но что осталось мужчинам?
- Эй, Хрен с горы, принесли тебе лисью шкуру для воротника? - Вдруг спросил один мужчина другого. Гигантский рыжебород, большой не только в росте, но и в объеме, хмыкнул в усы. По его разочарованному тону стало понятно, что не принесли. Разговор затих. Той-Муна чувствовала голод, страх и, пусть ребенок не мог этого осознать, но страх перед будущим тоже присутствовал.
Чуть в стороне от поселения стояла заготовка для костра. На ней лежала женщина - когда-то охотница. Ей не хватило совсем немного природной силы, и племя осталось без добытчицы. Если подумать и посчитать, мужчин уже было куда больше, чем женщин. Вот только к чему это может привести? Что ждёт это поселение через год? Пять?... Тридцать лет?

Той-Муна,
— А зачем нам охотится, если жена мне все принесет? Укутанный в меха мужчина выплюнул кость зубочистку, которой только что ковырялся в зубах.
— Что же ты не добудешь лису, если такая смелая? Молодой парнишка, лет двенадцати наклонил свое обветренное лицо почти к носу маленькой Той-Муны и легонько дунул на меховую оторочку воротника девочки.
— Уйди прочь, Фурий. Взмахом старик поднял мальчишку за шкирку и оттащил в сторону. — Тебе с песцом диким не справится, не то что с нашей гостьей.
Шрам на лице мужчины подкрасил левый глаз под стать снегам Тенебры. Другой же с заботой смотрел на малышку. — Не слушай их, ты, наверное, еще напугана происходящим. Прости нас, за то, что забрали из твоего племени. И понимаем, что доверия от тебя не дождемся. Но я прошу лишь выслушать меня. Он тяжело поднялся и ласково приподнял тебя на руки.
— Какая смелая, истинная охотница. Нечего тебе делать среди мужиков и слушать их недовольство от праздной жизни. Пойдем поучим тебя чему-нибудь поинтереснее. К примеру, стрельбе из лука.
Он подмигнул и стараясь скрыть спешку направился к северной части поселения.
— Эх раньше бегали ребятишки между палаток, а сейчас… Не кому больше детей рожать, часть наших жен уже и не способны на такое. Более молодые совсем не принимают старый уклад. Ах, что же это я старый. Сейчас я расскажу тебе одну сказку.
Жила наша община старым укладом. Мужчины на охоте, на войне, а женщина дома, у костра и семьи. И родилась у одной из женщин девчушка. Совсем, как ты. Смелая была, сильная, состязалась с мальчишками на равных, а красноречивая, что страх. Становилась взрослее и никак не устраивала ее участь быть женщиной. Не считалась она и с мудрыми матерями, и с юными девицами, что влюблялись в молодых охотников. Решила она тогда изменить свое место в мире, а заодно и место остальных женщин. Отправилась к яманам искать помощи, и спустя года пришла с белым молчаливом духом. Посмеялись мужчины над ней, но стало не до смеха, когда за спиной пришедших собрались женщины, повторяя каждое ее слово. Мужчинам же наказала новые правила. Не будут женщины впредь сидеть у очага, не посмеет никакой мужчина перечить женскому слову. И несогласные должны за поколения порабощения сестер и матерей ее понести наказание. Остались в деревне лишь те мужья, что ради жен готовы были терпеть любые перемены, да и те, кто только рад остался лишиться обязательств. Шли годы, и поселение пришло в упадок. Мужчины потеряли свой суровый нрав, а женщины все меньше взращивали детей. Кто умирал в рассвете сил, кто не желал детей и вовсе. Сила в мужчинах вырождалась и оставались только те, кто ждал, как скот кормешки от хозяйки.
Двое из разных поколений и полов подошли к домику, где стояла запряженная повозка. Старший посадил малышку на мягкие тюки и уселся рядом.
— Та женщина, что ты видела на костре, моя внучка. Каждый год мы ищем девочек, что желают изменить судьбу и приводим в наше поселение. Ведьма из сказки настоящая, она и тебя привлечет на свою сторону, и тебя же будет ждать такая же участь, как и мою несчастную Армилу. А тебе еще жить и быть счастливой со своей семьей, а не в нашей проклятой деревне. Я бы давно ушел, но как я мог оставить ее. Такую хрупкую. Такую родную.
Но, пошла.
Снег еще не сильно припорошил землю и лошадь легко поцокивала по мягкому снегу. Старик сидел молча, задумавшись, и временами посматривал вокруг, чтобы убедится в отсутствии посторонних на их пути.
А посторонние были. Со стороны деревни за ними последовала резвая белая точка. Статная лошадь с двумя всадницами на спине. Одна выглядела совсем молодой. В ее высокомерном взгляде пылала ненависть, черные волосы выбивались из вышитой узорами шапки, в руках красовался лук с натянутой стрелой. Выстрел и перед лошадью старика в землю вонзилась стрела. Повозку дернуло в сторону, и старик с Той Муной упали на снег. Женщина спрыгнула и теперь можно было разглядеть вторую всадницы. Бледную почти безликую девицу в полупрозрачном платье.
—Тебе мало одного проступка? Девочка не вернется в племя, где ее ждут одни только цепи. Она рождена свободной. Такой и останется.
Уверенной поступью охотница прошагала в сторону Той Муны. — Что тебе твой дом, если можешь остаться с нами. Не принадлежать глупым стереотипам мужских устоев? Там тебя ждет участь подчинятся мужчинам и безропотно рожать им детей. На это ты же хотел обречь ее?
Последние слова предназначались старику. Который уже поднялся и, подняв выпавшую кочергу, готовился защищаться.
— Ее место дома, там, где не придется страдать от голода и болезней, там, где будет окружена заботой сильных, и не лишена семейного счастья. Тебе ведьма не понять, зачем возвращаться к дому. Зачем видеть улыбку на лице своего ребенка и любимой. Твое племя умрет, оно уже мертво.
Дальше ему сказать ничего не удалось, потому как бледная девушка взмахнула рукой и тело охватило ледяными оковами.
Охотница улыбнулась девочке. Видишь, их слова, только слова. Они всегда рассчитывали только на силу, а теперь, когда она не на их стороне, заговорили о высоких идеалах. Женщина протянула девочке лук со стрелой.
— Тебе следует оставаться сильной и не верить их словам. Первый урок. Держи древко покрепче и натягивай тетиву настолько сильно, насколько возможно, а затем, просто отпускай.
Холодные крепкие руки обхватили рученки Той Муны и указали куда нужно бить. — Лучше в шею, для этого тебе сил хватит. Этот человек мешает твоему освобождению. Не пробьешь себе путь к свободе, так и останешься под его властью.