Let me in...
Элейрас жаждала знаний, и, казалось, ничто не способно исцелить её безумия. Усиливая свою память в сто крат при помощи магии, она постоянно пребывала в медитативном трансе глубокой концентрации. Дракаина “проглатывала” книги одну за другой, стремясь восполнить пробелы разумения. Она не переставала удивляться новым открытиям, но так и не достигла предела насыщения.
Очередная книга, с виду ничем не отличимая от прочих, оказалась для зу Нарит особенно привлекательной. Она снова и снова возвращалась к её прочтению и однажды пожелала воплотить полученное представление, проигнорировав тот факт, что оно касалось запрещённого в Даферанде искусства плетения тени. Всё естество её воспряло против этого воплощения, и долгое время дракаина оставалась лишь теоретиком, безмерно страдающим от того, что не может обратить в материю все те чудеса, что неустанно создавала её голова. Это даже смешно. Знать, понимать и чувствовать, но не суметь применить. Совершенно невозможно сосчитать сколько раз попытки сплести заклинание заканчивались провалом, истощением и даже кратковременной потерей сознания. Неизбежно одна из этих практик увенчалась успехом, и тень, отброшенная на каменную стену, вдруг задрожала, принялась расти, увеличиваясь в размерах, покуда не приняла облик, схожий с антропоморфным силуэтом. Контур, заполненный клубящейся тьмой метнулся в сторону и почти мгновенно истаял, пленённый тусклым светом янтаринов. Сладострастный паралич ликования приковал хранительницу к полу. Именно в этот момент она ощутила, как глупые предрассудки всё меньше и меньше тяготеют над ней.
Элейрас продолжила свои изыскания, ничуть не страшась наказания, обещанного каждому, кто обратит свой взор во тьму. Никто не смел посещать её обитель без специального на то дозволения. Никто не мог стать случайным свидетелем. Никто не помешал ей ещё больше погрузиться в запретное познание. Хранительница сумела отточить свой навык, и именно призванная тень, скитающаяся по непроглядным коридорам и залам стала гарантом того, что никто не проникнет в библиотеку незамеченным. Многоликий, хранивший книги куда бережнее, чем саму Элейрас, отнёсся к тому снисходительно, ибо имел сродство к подобной магической энергии и присутствие её квинтэссенции его нисколько не смущало.
Let me under your skin…
Нет, ничего не выходило. Какая-то деталь постоянно ускользала от хранительницы знаний. За столько столетий она так и не продвинулась в своём умении, что доводило её до болезненного исступления, делало раздражительной и, порою, несдержанной в высказываниях. Айринг,единственный, кто знал Элейрас близко настолько, чтобы делать выводы, касательно её переживаний, конечно же заинтересовался произошедшими переменами. Возможно, его осторожные расспросы и вкрадчивые признания стали причиной того, что дракаина решилась, наконец, на удивительно безрассудный поступок - обратиться к первоисточнику, к тому, кто владеет магией тьмы и способен наставить её на этом пути. Ведь утолить её метания и вернуть ей былую беспристрастность могло лишь столь вожделенное обладание.
Источники называли разных носителей дара: многоликих, тёмных эльфов, аэри. Вероятность проявления радушия со стороны каждого из них неумолимо стремилась к ничто. Единственный, кто смог бы обратить свой взор на дракона, жаждущего тайного знания был заклеймён отступником, безумцем и кровожадным монстром. Страшилась ли Элейрас перспективы предстать перед ним? Безусловно. Но нет ничего ужасней невоплощённых чаяний, и она решается обратиться к Алдуину зу Муарит, пусть и не представляя, что может предложить взамен.
Let me in...
В сыром и точно вязком от вздымающихся клубов пара воздухе становилось трудно дышать. Элейрас достигла топей Стагмуса. На самом деле, она не мыслила, где именно ей искать драколича, но не допускала и мысли о том, чтобы отказаться от своей затеи. Хранительница прекрасно понимала, что вероятность наткнуться на приспешников Зарака, пребывая в истинной форме, увеличивается в разы, поэтому она приняла решение продолжить свой путь в ином обличье. Белоснежный дракон стремительно рухнул с неба и погрузился в туман, который незамедлительно потянул к нему свои неосязаемые плети. Мгновение - и клубы пара боязливо отпрянули, потревоженные энергией свершившейся метаморфозы. Инерция истончила мутный полог, но дракаина всё равно не могла обозреть пространство дальше собственной вытянутой руки. Ей пришлось использовать ментальный удар, чтобы разогнать туман вокруг себя и увеличь обзор. Элейрас нисколько не желала скитаться по болотам бесцельно. Она прибегла к помощи рун - извлекла из мешочка на поясе камушек с нужным ей знаком, тем, что усиливал интуицию, зажала его в руке и потянулась к нему, используя изрядно ан. Улавливая малейшие эманации, она пыталась верно выбрать направление. Одержимая идеей погружения в область запретного знания Элейрас не замечала ни промокших от слякоти туфель, ни зябких объятий тумана, ни зловония, отравляющего всё вокруг миазмом распада и тлена. 
I want to see it all, I want to know everything...

Элейрас одолевало тяжёлое мучительное беспокойство. Слова предостережения на тысячу ладов повторялись в её сознании, смешивая переживаемое ныне с прочитанным и слышанным некогда. И эти мысли разной окраски и ясности, сходились лишь в одном - здесь находится опасно, а каждый новый шаг близит разоблачение, ведь даже подмена вероятностей не гарантирует взаимопонимания.
Всё чаще на её пути стали попадаться почерневшие от влаги камни с вкроплённой поблескивающей пылью. Восставая из тумана, подобно сторожевым башням Даркареса, они олицетворяли былое величие архитектурного комплекса, погребённого ныне слякотным грунтом. Колонны и балки с ущерблёнными краями, поражёнными жёлтыми, как сера, пятнами обступили Элейрас, и она никак не могла их прогнать из поля своего зрения. Они были всюду, куда бы она не ступила. Одни из них, напрягая силы, старались выкарабкаться из зыбкого песка, стремились всячески обратить на себя взор дракаины, чтобы поведать ей о чём-то бесконечно важном. Другие, и вовсе отказываясь когда-либо что-то говорить, бессильно падали назад в свои ямы, придавленные массивом лунного света, довлеющим над ними сияющей плоской плитой.
Увы, ни один из этих образов не мог обмануть вспуганные мысли хранительницы.  Голос в её голове всё твердил и твердил - прочь отсюда! От этого голоса не отделаться так просто. Но и он замолкает, добровольно отказываясь от всякого сопротивления, пугливо скрываясь за пологом бессознательного, когда взору Элейрас предстаёт обтянутый парусиной иссохшей кожи громоздкий скелет, возвышающейся даже над самыми высокими колоннами. Эта картина мгновенно развеяла мучительное однообразие ежедневных впечатлений, побуждая в хранительнице любопытство, удивление и благоговейный ужас единовременно. Поток сих противоречивых чувств, легко преодолел порог восприятия, сметая на своём пути  тайное отвращение и неприятие мёртвой, разлагающейся бесконечно долго плоти. Величавая, поистине устрашающая голова драколича с ороговевшими наростами и тёмными провалами пустых глазниц была повёрнута в сторону незваной гостьи, но не единым жестом он не выдавал присутствия. Алдуин виделся хранительнице пауком, тонко чувствующем всякое прикосновение к паутине, при всей своей кажущейся безучастности.
Женщина оторопела, не смела молвить ни единого слова. Так и стояла в безмолвии не в силах оторвать взгляда от безобразных складок размякшей, отделившейся от костей плоти, что тянула за собой истончённую кожу, обрывая её лоскутами, обнажая пустое нутро скелета. Малодушие заставило Элейрас усомниться в том, что пред нею Алдуин зу Муарит.
- Кто знает, сколько небесных змеев пало в топях Стагмуса. Может, это всего-лишь один из несчастных. - Элейрас попыталась сопоставить прижизненный лик дракона, запечатлённый в старинных гравюрах на страницах книги рода зу Муар. Но у неё не решительно ничего не получалось представить. Всякий образ, который она себе рисовала, неудержимо распадался, прежде чем она успевала сложить его в своём воображении. Эта погоня за ускользающими линиями, взбудоражила женщину, предав ей решимости.
- Приветствую, родная кровь. - Голос хранительницы звучал глубоко и гулко, он отличался матовой окраской, которая ни в коей мере не должна была распылить могучего зверя, лишь обратить на себя его внимание. -  Я пришла развеять молву, опутывающую Вас невежественными небылицами, и предложить сделку, ибо, как никто, осознаю, что, пусть знание и бесценно, любое прикосновение с неизведанным требует своей платы. - Баюкающая тягучесть звуковой линии, плавно огибала окружение и чуть дрожала, резонируя в некоем незримом акустическом зеркале. -  Известно, что единственное лекарство против суеверия - это познание. Так позвольте мне... -  Перед своей финальной репликой Элейрас взяла большое дыхание и молвила на выдохе. - У меня есть, что дать взамен, не усомнитесь! - Последние ноты были окрашены вдохновением и волнением от предвкушения дальнейшего развития событий. - Но станете ли Вы слушать...

Элейрас услышали. Светоч разума осветил пустые глазницы, и драколич пришёл в движение. Удивительно, но каждый жест его был плавным. Однако, очень скоро очевидным стало то, что он не привык соизмерять силу и подстраиваться под окружение. Весь мир был обречён подчиниться его воле. Чудом избежавшая разрушения плита, бывшая некогда частью интерьеров древнего строения и ставшая ныне преградой, пала в прах. Это зрелище отчего-то впечатлило хранительницу куда больше, чем созерцание костей человеческого мужа, подвешенного невесть за какие грехи в этом печальном месте. Дракаина живо представила, как тяжёлая когтистая лапа придавливает её, не давая возможности вздохнуть, как ломается хребет, как сама она становится тленом, болотом, что лежит под ногами. Женщина отвела глаза в сторону, и теперь её взгляд упирался в стену из переплетения теней и тумана.
- Старые воспоминания могут быть прекрасны! - И это, как никому, было ей известно. - Гораздо притягательней всего того, что может дать нам реальность. - Элейрас потянулась за ускользающим маревом, не сходя с места. Туман отпрянул, едва её пальцы нарушили движение его частиц.
- Увы, не все обладают способностью помнить. - Женщина отняла руку и взглянула прямо в фиолетовое пламя. - Они забыли. Забыли все твои заслуги, Алдуин. Обезличили все твои достижения и открытия, оставив лишь одно слово - предатель. И каждый ведает только эту стигму, а знающие силятся забыть, остерегаясь. - Хранительница говорила с азартом, не скрывая того, что тема волнует её сердце. - Не способны понять. Не в силах... - Она раздражённо отмахнулась от какого-то образа, передёрнув плечами и мотнув головой. - Но мне ведома цена познания. Я понимаю и принимаю твою жертву. - Элейрас прижала руку, сжатую в кулак, к груди, словно произносила слова клятвы. А после, взмахнула ею в воздухе, перебирая пальцами и сплетая узор, назвала слово силы. Тут же, тень её стала постепенно удлиняться, меняя при том свою форму множество раз, покуда и вовсе не отделилась от тела, чтобы стать рядом с призывательницей.
- Принеси мне. - Дракаина указала на скелет несчастного герцога. Тень скользнула к нему, чтобы через мгновение передать Элейрас кость - фалангу большого пальца. Женщина покрутила её в руке и, скорчив брезгливую гримасу, бросила на землю. Как только костяшка коснулась грунта, тень возвратилась на должное место и приняла очертания Элейрас.
- Хочу большего. - С жаром заявила она. - Но не разумею. - Горько признавать свою беспомощность, но принятие - одна из ступеней к осознанию. - Научи меня? Подскажи? - Голос её снизился почти до шёпота. - Я многое могу. - Едва различимо. - И сделаю всё, что попросишь. - Беззвучно, одними губами.

От слов своих Элейрас отказываться не умела, и потому возразить Алдуину не посмела, хотя и растеряла былую решимость, отступая на шаг, каждый раз, как драколич делал свой. Правда, расстояния были несоизмеримы, и он всё равно очень скоро приблизился изрядно.
- Ты проницателен, но ожидать от тебя иного кощунственно. - Худое и строгое лицо хранительницы было расстроенным. Всё же она, с присущей ей чувственностью, романтизировала образ опального естествоиспытателя и теперь могла за то поплатиться. И поплатиться жестоко.
- Элейрас зу Нарит, храню воспоминания поколений в криптах забытых ныне знаний.  - Элейрас учтиво поклонилась. - Поверь,  я правда не предвзята, и изыскания мои были не столько за тобою, сколько за общим течением событий. Но это так соблазнительно. - Женщина облизнула губы, будто на них только что растаял флёр терпкого вина или заморского лакомства. - И так непостижимо. - Не стала скрывать досады в своём тихом, придушенном нарочито голосе. 
Женщину не заботили ни грозовые отсветы во мраке, ни холодная морось. Всё её внимание занимал сейчас Алдуин. Само существование его казалось дракаине невероятным, невозможным. И каждый раз, когда трескалась и надрывалась от неосторожного движения его шкура, она ждала, что из раны заструится кровь, но жилы драколича давно были пусты, и кровь его стала землёй и травой. Может оттого она в этих местах окрашена ржавой охрой даже в разгар лета.
- Опасное обещание? Пусть. Но оно уже названо и вступило в силу. - Элейрас вдруг сделалась упрямой, не пожелала поддаваться страху и трепету.
- Но слушай же, что я предлагаю.  - Она огляделась по сторонам, сделала пару шагов в сторону и склонилась к земле, чтобы поднять разбухшую и почерневшую от влаги ветвь.
- Знаю, ты не свободен в полной мере и воля твоя оплетена заклятием. - Она начертила пред собою небольшой круг. Один за другим стала вписывать в него знаки. - Ведаю,  есть предмет, в котором заключена сила этого заклятия. - Когда последний знак примкнул к самому первому, Элейрас пригнулась к земле ещё сильнее - палка не выдерживала давления, крошилась и ломалась, понукая склоняться. - Разумею, что предметом этим владеет пробуждающий. - Последним в круг, по самому его центру, женщина вписала знак истинной смерти. - И ты не можешь противиться его повелению. -  Хранительница выпрямилась. Отбросила палку, и обтёрла друг о друга ладони. - Предлагаю тебе свободу воли и действий. Я наполню это писание силой, и стоит пробуждающему шагнуть в его пределы, он станет ничем. Тебе нужно лишь призвать его. - Элейрас полагала, что предлагает хорошую цену. Но не была уверена наверняка, потому сцепила пальцы в замок, дабы скрыть волнение, ожидая ответа Алдуина.