Девятнадцатое Амаре для девяносто девяти процентов жителей Саройна этот день ничем не примечателен и ничего не значит и лишь для одного процента он означал многое и являлся судьбоносным. Для кого-то день рождения, для кого-то смерти, а для кого-то день, когда безумие обрело окончательные очертания. В случае с Шарисией это был день, когда она совершила самый безумный поступок и по сути прыгнула в пасть ко льву. Это был фарс, бутафория судьбы, игра невправленная на решения простой проблемы – получения документов и помощи одному Трибуну. Была лишь загвоздка в том, что туда могли попасть лишь свои. Пожалуй, она бы могла это сделать по старинки – проникать в дом под видом мыши или иного зверька, если бы не печальный факт, туда же должен был попасть Азазель. А алхимика не протащишь в крысиную нору, застрянет на полпути. Поэтому был только один вариант – договор, заключенный наспех, без свидетелей и без лишнего шума. Он позволил проникнуть на прием вполне официально, а когда дело оказалось выполненным, благополучно расторгнут и забыть, как страшный сон.
Но у снов есть привычка возвращаться и давать о себе знать в самый не подходящий момент. Тогда, много лет назад она сделала все, чтобы сон исчез, растаял и перестал ее мучить. Но он возвращался каждый раз, каждый год болезненным напоминанием о неудачной сделке, о том проклятом дне, когда она умудрилась сменить столько ролей, сколько некоторым не осилить за всю жизнь. И в память о нем, в напоминание об ошибках молодости и доказательство того, что они больше не будут совершены, Шарисия праздновала этот день. Но праздновала ни так как положено отмечать годовщины. Нет, она запиралась в особняке, ставила перед собой четыре бутылки вина и в одиночестве выпивала их все. Кто-то скажет: «Опасно пить в одиночестве». «Опаснее не пить в такой день»,- отвечала она сама себе.
Но увы, недавние события внесли определённые изменения в старый ритуал. Здесь не было поместья, в котором можно было закрыться, не было бутылок, которые можно было осушить, а самое главное, было множество глаз, что смотрели на нее. Но Шарисия нашла выход, она всего его находит… Бутылки заменили кувшины, комнату на втором этаже старого поместья – дальняя комната в храме, куда точно никто не зайдет. Одних отпугнет Азазель со своим экспериментами, других – жуткого вида дверь, третьих просто убьет сама богиня.
В комнате было достаточно аскетично и пусто: небольшой стол из камня, вроде бы алтарь или его подобие, пару деревянных табуреток и ковер с подушкой, принесённые самой многоликой – вот и все, что было нужно. На столе горела горстка свече, вылавливая из полумрака четыре кувшина с вином и женскую фигуру, держащую в руке бокал.
-За безумие и его последствия,- чуть улыбаясь с наигранной гордостью и величием произнесла она, осушая бокал, произнесла многоликая.- За то, чтобы больше никогда не повторять ошибок.

Многоликая просчитала все возможные варианты, выбирая себе укрытие. Она была твердо уверена в том, что мужчина будет увлечен своими исследованиями и не заметит ее присутствие, и уж точно не вспомнит, какое сегодня число. Даже не так, какой сегодня день, учитывая,  что это было давно и совсем не важно. Она продумала все, кроме одного… Шарисия забыла, что Лавуазье никогда не остается беззащитным и всегда следит за ситуацией, даже если это ему не важно в данный момент. Проклятие, как воровка могла забыть про шпионов? Может потому что не рассчитывала, что они будут работать на него? Но еще большем просчетом было то, что она напомнила ему… Если бы Шарисия подождала хотя бы день, если бы она не попадалась ему на глаза, то Азазель забыл бы все и даже не вспомнил. Но нет, злая ирония судьбы, будто шутник постарался и превратил храм сначала в лабораторию, а потом в самое тихо и укромное место в Маршаре. Но делать было уже нечего, право слово, не убивать же его за столь наглый визит? Правда то, чем Шарисия встретила своего кавалера, было сродни покушению на жизнь, так как вместо пламенных поцелуев, нежных речей и приглашения присесть в алхимика полетел бокал, брошенный твердой и уверенной рукой с целью пробить череп наглецу.
-Исчезни,- рявкнула девушка вдогонку к смертельному «здравствуй». Внутри нее бушевало страстное желание прибить аэри за то, что он осмелился увидеть ее в подобном нелицеприятном положении. Еще бы, в Бруте и в Суввури многие бы заплатили огромные деньги за одну только возможность хотя бы косвенно доказать, через свидетелей, эту сцену. Все-таки что может быть лучшей демонстрацией слабости и беспомощности богини и владыки, чем попытка утопить свою память в вине?
К счастью Азазеля он пришел достаточно рано и это был только первый бокал, так что вино еще не успело распотрошить эмоции, иначе бы простым бокалом мужчина точно не отделался. А так, первоначальная вспышка гнева, большей частью предназначенная для возможны свидетелей, быстро сменилась спокойной меланхолией, в которую подмешали большую ложку безразличия к происходящему.
-А в прочем, поступай, как знаешь,- спокойнее произнесла она, печально улыбаясь.- Ты мне ни муж, ни брат и ни отец. Всего лишь алхимик, занявший мой храм, и Трибун, которому нужна была помощь в одном деле.
Шарисия пыталась быть убедительной и твердой в своих словах и намереньях, но отчего-то в душе и в глубине сознания она сама себе не верила. Хотя искренни наделялась, что Лавуазье ей все-таки поверит и примет верное решение – уйдет, позволив ей закончить скромный ритуал.

Да, разве могло быть по другому? Разве мог он просто взять и уйти, позволив ей наслаждаться одиночеством и терпким вином? Конечно же нет, иначе это было бы ни так интересно и разве мог он себе позволить такую малость, такую снисходительную глупость как не упоминать о результате той истории. За это Шарисия ненавидела Азазеля еще больше. Он был напоминанием болезненной ошибки, сам по себе живое доказательство ее неудачи и в то же время это отвратительное проявление прошлого осмеливалось насмехаться над ней. Печальная ирония бытности глупой и наивной девушкой.
-О, прости, я просто не знала, с кем из вас я должна была ее провести,- с явно наигранным видом извинения не осталась в накладе многоликая.- С тобой? Или с Агроном? А может быть с вами обоими? Или вы бы снизошли до того, чтобы объединится по такому случаю?- слова прямой издевки, полные жёлчи и нескрываемого призрения, за которыми скрывалось нечто большее: может быть сожаление, а может быть уязвленная гордость. Кто знает.- К тому же я была твоей женой всего лишь день, а потом наш фарс закончился,-чуть заметно улыбнулась она, увидев кривые очки на лице мужчины, которые быстро были поставлены на место, хотя вид, с которым были проведены манипуляции еще больше веселил и забавлял.
Предложение Азазеля тут же нашёл отклик в душе многоликой, вот только разум отчего-то громко запротестовал, напоминая, что верить на слово тому, кто ради собственной выгоды готов женится на ком попало – глупо. Это явно был какой-то фокус и план, скорее всего потом все, что она скажет будет использовано против самой богиней. По крайней мере на месте мужчины она бы поступила так же. Однако, стоило рискнуть, ведь она всегда может рассказать красивую сказку, за которой никто не увидит истины.
-Хорошо, раз ты хочешь поиграть, мой ход первый,- бросив на аэри такой взгляд, словно она думает, как бы лучше его расчленить, отчетливо произнесла девушка.- Так как свой бокал я выпила, то моя история первая,- решила сравнять уровень алкоголя в оппоненте Шарисия, пусть и ценой глупого признания.- Раз в год я запираюсь в поместье и выпиваю четыре бутылки вина. Одна бутылка в память о воровке из трущоб Брута, вторая за несчастную леди Сакайрет, павшей жертвой безрассудной любви, третья за госпожу Лавуазье, чья судьба печальнее всего и четвертая за призрака, который остался от всех этих масок судьбы.
Одной историей она ответила на все его вопросы и все насмешки. Чего же добивалась богиня? Требовала жалости и снисхождения к себе? Отнюдь, тут не на что было жаловать и не о чем жалеть, все-таки это было сугубо ее решение, от которого всегда можно было отказаться. Хотела ли она побольнее уколоть юношу? Возможно, хотя разве есть сердце у бессердечной половины? И еще множество вариантов, из которых многоликая выбрала для себя всего один. Раз уже история вскрылась, то нет смысла отпираться. Он уже и так знает и нового о себе девушка вряд ли откроет этим признанием. Хотя и заставить одного алхимика раскрыть что-то о себе.

-О да, я с радостью посмотрю на это,- не смогла оставить без ответа девушка предложение посветить в их безумное прошлое и вторую половину Агроила.- Но только с другого конца света и под защитой легионов аэри. Знаешь ли, тебя в этом плане меньше грозит опасность, чем мне,- последнее условие было весьма резонно, учитывая характер Агрона. Сомнений не было, узнай он о подобном поступке многоликой любовницы даже все легиона не смогли бы ее спасти от гнева Лавуазье.
И тут нужно было еще подумать, какая из трех причин была бы наиболее смертельной: то что она вышла замуж за другого? То что не сказала ему, что являлась, пусть и номинально, его женой, или то, что она с такой же легкостью с какой подписала договор позволила его уничтожить. Если первое и второе больше грозило Азазелю, то последнее… Сбежавшая и обставившая его любовница это одно, а вот жена, которая ушла вильнув хвостом у носа мужа – это другое, тут даже мило личико и нежные поцелуи не спасут.
-Я догадывалась о чем-то подобном,- подвила итог искреннего рассказа алхимика воровка.- К слову, я бы еще добавила, что скорее всего при сливание часть эмоций и привязанностей оседает в обоих личностях,- с видом ученого мужа продолжила она, наливая меж тем в бокал вина из кувшина, категорически отказываясь использовать бутылки, смутно подозревая, что кроме простого вина, там обязательно будет что-то еще. И зелье правды, в данном контексте будет наименьшем злом.- Это могло бы объяснить то, почему ты ко мне так привязан, хотя по логике, я не должна тебя так сильно интересовать.
Честный и добрый ответ за честный и добрый ответ – по сути, один-один. Ни Азазель ничего не узнал нового, ни Шарисия ничего для себя не открыла. Игра предстояла крайне занимательная, вот только теперь был ее ход. Залпом осушив бокал, точно отказываясь оттягивать мучительную пытку историей, владыка Брута закрыла глаза, задумавшись. Почти минута томительного молчания в попытки выбрать что-то, что он и так мог знать, что не открыло бы ее слабости.
-Раз мы пошли по тонким материям, я отвечу тем же,- открыв наконец-то глаза, произнесла она. Наливая себе новый бокал.- Я не боюсь, что осколок поглотит меня полностью, так как без него есть тот, кто может меня поглотить,- медленно, подбирая каждое слово говорила она, всматриваясь в багровую жидкость, рубином сверкающую в свете свечей.- Я заключила сделку с Шарисией, и об этом мне не дают забыть каждую ночь. Все время один и тот же сон, но без конца и без начала. Пустота, темнота и вода, капающая вглубь озера. Недавно к этому всему добавился огонь. По этой причине я не боюсь осколков: зачем бояться пса, если его зубы вырвет хозяин, который и сам решил тебя заполучить. До кольца владыки Сапфир все было проще и спокойнее, после того, как осколок ко мне попал – сны стали сильнее. Но я уже привыкла к ним. Пятьдесят лет, Азазель, я танцую на грани смерти, и за это время я поняла одно – ни один осколок не доставит мне столько проблем, сколько клятва, принесенная для того, чтобы быть свободной. И если я продержалась так долго и не сошла с ума, то значит я уже безумна и чего-то бояться мне не стоит,- улыбнулась собственным вывода Шарисия.
И опять, тут не было ничего, чего бы не мог знать или подозревать алхимик. То, что девушка заключила сделку с кем-то, кто не может с нее потребовать выплаты долга можно было понять уже по тому, что она отлично пользовалась силами своей расы. То, что ее мучают кошмары – то же не было тайной. Еще в юности можно было заметить, что она старается не спать без лишней надобности, а если спит, то это походит на полудрему. Сейчас же, лже-богиня не сомневалась, Агрон уже успел рассказать брату о том, что порой твориться по ночам…

Слишком много вопросов, которые были крайне болезненны и на которые сама многоликая не могла дать точного ответа. По сути, Азазель сформулировал основные тезисы ее бренного существования: А если? А вдруг? И на все это был один простой ответ: «Я знаю».
-Весьма удачная магическая ошибка, тебе не кажется?- усмехнулась она, делая глоток за глотком.- Слишком удачная, чтобы быть случайно и не просчитанной. Фантом всегда говорил, что любая ошибка, ведущая к неожиданной награде, вовсе не ошибка, а чей-то точный расчет. Поэтому мне больше по душе мысль, что договор удался, чем то, что это было случайностью,- призналась девушка.
Дальше разговор пошел совсем уж в неприличном русле, по меньшей мере, можно было бы найти более приятные темы для признания, чем те, в которых фигурируют любовные похождения.
-Я не ослышалась, любимой женщиной?- глаза воровки от удивления расширились, и она засмеялась, откинувшись назад, чуть не упав с табуретки. Но в последний момент вспомнив, что это не уютное кресло и не массивный трон, резко вернулась в привычное положение, от чего кувшины на столе зашатались и чуть не опрокинулись.- Дорогой мой, не говори, что ты влюбился. И кто эта несчастная, которой угораздило пасть жертвой твоих экспериментов? Можешь не рассказывать,- тут же отмахнулась она, улыбаясь,- Я заранее ей соболезную. А в общем твоя позиция даже удобная: ни переживаний, ни глупых упреков после, а самое главное, нет сожалений о том, что было сделано по глупости и страсти,- мечтательно произнесла она, точно сама о чем-то явно сожалея и даже пытаясь забыть.
-Как видно моя очередь,- промурлыкала она, сделав несколько больших глотков, но, так и не выпив бокал полностью, а лишь наполовину.- Что ж, я боюсь людей. Не в том плане, что мне страшно их присутствие, меня пугают эмоции, чувства, привязанности. Я так боюсь, что меня предадут, что никому и никогда не позволяю приблизиться ко мне ближе, чем это необходимо для дела. К слову, даже если бы ты не согласился тогда на вариант с кольцом, то я бы все равно от вас избавилась. Иначе и более жестоко, с обилием крови, но все-таки избавилась. А вообще,- она хитро прищурилась, сделав еще несколько глотков.- в Сайроне нет ни одного мужчины, который бы мог доподлинно сказать, что провел со мной ночь. Просто я не вижу смысла во всех этих нежностях там, где и без них можно всего добиться, благо я когда-то знала одного алхимика, который научил меня парочки зелий, отлично отбивающих память о том, что было ночь,- да, если бы это было другое место  и другое время и за столом ни сидели два расчетливых манипулятора, можно было бы подумать, что только что прозвучало признание того, что Шарисия хранила верность несостоявшемуся мужу. Но это было бы слишком глупо и наивно полагать, что такая как она могла столь серо проводить свои дни.

Это было сродни грома среди ясного неба, точно все легионы аэри разом вышли на поверхность и назвали ее своей госпожой. Безумной, не возможно и пугающе. Чем ближе подходила история Азазеля к развязке, тем страшнее было опознавание того, что все кончится не так, как ей хочется. До этого забавные истории теперь превратились в безумную реальность. Реальность, в которой она – госпожа Лавуазье! Она  - его собственность, его прекрасная кукла. Это было безумие! Это была ложь! О, как ей хотелось сейчас вцепиться в него и трясти, пока мужчина не сознается, что выдумал эту историю. Но правда была в том, что он не станет лгать особенно тем, что касается его семьи.
-Как ты посмел!- прорычала она, подскочив с табуретке так быстро, что та с грохотом упала.- Самовлюблённый идиот, как ты объяснил то, что женат на многоликой безродной девки из трущоб!- кричала она, рванув к дверям, стремясь убежать как можно дальше отсюда.
К аэри весь этот фарс, к аэри империю и игры в богиню. Она уйдет далеко-далеко, туда, где он не достанет ее, туда, где она снова будет свободной. Но в последний момент у самых дверей Шарисия остановилась. Резко ударив по ни в чем не повинной древесине, ставшей преградой, она изменила свой облик, став аэри, приняв тот образ, который так жаждал увидеть этот наглец.
-Тебе нужно было это? Смотри!- часто дыша, воскликнула она.- Доволен?- образ демоницы медленно таял, возвращая обычный человеческий облик девушки.- Ты такой же как все. Тебе нужна только маска, образ. Твоему братцу нужен мой образ воровки, тебе аэри, но никому из вас не нужна я целиком. Ирония, ни так ли дорогой мой,- она резко подошла к столу и, взяв руки бокал с вином, со злостью разбила его об пол.- Что ж, правда за правду,- наступая на мужчину, произнесла она.- Я даю тебе слова, что пока этот договор не будет аннулирован, ты будешь последним Лавуазье в своем роде,- подойдя совсем близко и заглянув в глаза, спрятанные за очками каменным бесчувственным тоном говорила она.- Я никогда не позволю продолжиться ему с моей кровью,- холодная ярость и ненависть вот, что сейчас было в ней.
Она была по больному и пусть это были только слова, но это было сродни проклятию. Еще одна попытка заставить его сделать то, что нужно было сделать давно. Сама Шарисия, увы, такого себе позволить не могла. Еще бы, разорвать брак с самим Трибуном – большего безумства придумать было трудно. А если попросить это сделать Агрона? Нет, это было еще большее безумие.
-Это я разрушила тогда наш план,- пытаясь отобрать у Азазеля бокал немного успокоившись и пытаясь все еще хоть немного трезво размышлять произнесла она.- Он хотел насолить тебе, опозорить при всех, унизить так, чтобы никто более и не помыслил помогать или работать с твоим родом. Я не смогла ему это позволить, хотя, если бы не стала мешать, то все бы удалось,- сглатывая подступающий к горлу комок, говорила она, все еще стараясь хоть как-то найти выходит из это ситуации.- Знаешь, он мне сделал предложение, от которого, с его слов, никто не отказывался. Я была первой. Тогда он назвал меня дурой, ударил так, что даже многоликому было трудно устоять и спросил: «почему я с тем, для кого являются всего лишь куклой». И знаешь, что я ему ответила?- повисло тяжелое молчание, многоликая закрыла глаза, стараясь сдержать подступившие слезы. Кажется, алкоголь действовал весьма негативно, заставляя эмоции просыпаться и старые раны вновь кровоточить.- Я сказала, что ты честен со мной в отличии от других. Похоже, я обманула его,- усмехнулась она обреченно.- Жаль.
Последнее слово было произнесено практически беззвучно, точно отголосок дыхания. Несколько неуверенных движений в сторону и многоликая сползает к подножью каменного алтаря, прислонившись к холодному камню, отказываясь даже смотреть на несостоявшегося мужа.

Она слушала его в полусне, нет, она не вникала в слова, она была в другом мире, в другой реальности В той, где ее мечта, ее желание исполнилось, где она свобода, у нее есть дом и она кому-то нужна… Лишь последняя фраза Азазеля вывела ее из небытия, она вдруг осознала, что теряет его, что только что одним мановение руки, одной эмоцией перечеркнула все… И возможно впервые за много лет, Шарисия поступила ни так как должна поступать расчетливая и холодная интриганка, а так как поступает глупая, безрассудная девушка… Она резка встала и за несколько секунд преодолев разделяющие их расстояние обняла Азазеля, прижавшись к его спине.
-Прости,- прошептала она, уткнувшись в мужчину, прячась за его спиной так, как положено жене прятаться за мужем.- Я наговорила лишнего, алкоголь и дурной совет,- говорила она, и слезы медленно текли по щекам девушки.- Всю свою жизнь я хотела дом, из которого меня не смогут прогнать и вдруг, ты говоришь, что у меня все это есть. И я испугалась, что ты отнимешь у меня свободу,- говорила она с трудом подбирая слова.- Я всегда хотела свободы и вот теперь, когда ты мне говоришь, что я свободна, мне она не нужна. Прошу,- помедлив произнесла она.- Возможно впервые я тебя попрошу, но не делай этого, не оставляй меня,- тяжело вздохнув прошептала она, прижавшись к нему еще крепче.-Я не смогу этого пережить вновь. Я не смогу снова тебя потерять. Это выше моих сил,- наконец-то выдавила из себя девушка, уже не скрывая слез, ту правду, которую скрывала все эти годы.
Простая, банальная история – она так и не смогла пережить то, что случилось тогда. Вся эта история была фарсом, но для нее она вдруг стала чем-то большим и когда все закончилась, Шарисия нашла самый простой вариант решения – она выжгла в себе все, что могло чувствовать и любить, она запретила себе быть той, кем была когда-то. И это вполне неплохо действовало пятьдесят лет, пока вновь не встретился тот, кто играл забытую роль. И вновь пришлось играть, и вновь чувства в глубине души шептали, что это может быть правдой… И теперь она вдруг узнает, что игра закончена и все окажется фарсом… Такого пережить второй раз мало кому удается.
-Ты сказал недавно, что мне нужно больше чувств,- уже даже не пытаясь успокоиться продолжала она.- Что ж, я принимаю твой совет. Для меня нет никого дороже на свете Лавуазье и я никогда себе не прощу, если причиню боль ему,- она задумалась на секунду и выдавила из себя.- тебе… И если для того, чтобы ты не уничтожил себя окончательно нужна Рисса, она будет, пока не прогонишь ее.

Забавно, как одно слово способно убить или воскресить, одна фраза, может скинуть в глубокую бездну или помочь поднять к небесам. Это было сродни магии, только вместо заклинаний были доступные даже простым смертным фразы. Шарисия так давно их не применяла, что уже и сама стала забывать, какой эффект они порой могут произвести. Да, она не лгала ему, не лгала ни разу: ни когда кричала и  требовала расторжения, ни когда теперь шептала, чтобы он остановился. Это было сродни безумной попытки ухватиться за ускользающую реальность, где каждая из частей одинокого важна…
-Ты – машина, а я – маска, мы сами написали себе эти роли, но это не значит, то мы обязаны ее всегда играть - постаралась оправдать весь свет в глазах Азазеля девушка. Точно пытаясь его убедить в простой истины: то, что видят все  не означает, что это на самом деле правда.
Она заглянула в его глаза лишь на миг, а потом попыталась отвернуться, не желая, чтобы он видел ее такой. Слабой, ничтожной, безвольной. Именно поэтому Шарисия и пьет в одиночестве, ведь алкоголь дурной друг и советчик, особенно в делах душевных.
-Пожалею о чем?- чуть улыбнувшись столь искренним и не свойственным алхимику словам многоликая.- О свободе? Посмотри на нее,- кивнула она головой в сторону последствий своей пьяной выходки.- Вот она моя свобода, пью тайно даже в собственном храме. Вряд ли это то, к чему я стремлюсь. О том, что ты не разорвал договор? Я кричала не потому, что не хотела этого,- девушка заставила себя заглянуть в глаза мужчину.- Я просто боялась за вас. Доказать, что Магистр и Трибун не знают о том, что собиралась сделать многоликая воровка – это легко. Но доказать то, что Лавуазье не знал, что творит его жена – практически не возможно. Рано или поздно, я привлеку внимание наместника и тогда, последствия будут не обратимы,- она прильнула к губам алхимика, подарив ему осторожный мимолетный поцелуй.- Подумай, готов ли ты пойти на такой? Проклятье,- резко отвернула девушка, точно норовясь вырваться из рук аэри, но это была лишь мнимая попытка убежать от самой себя.- Я так стараюсь вас уберечь, что сама не замечаю, как убиваю. Агрона – тем договором, а я всего лишь обезопасила вас на тот случай, если осколок захватит тело. Тебя – этим браком, я всего лишь боюсь последствий в случае неудачи или победы, –она вновь нежно поцеловала его, а после прямо в губы прошептала имя,- Аз,- секундное молчание, сродни неловкой сцене и она медленно отступает.- Я меж двух огней, меж двух частей. Пусть хотя бы от одной, я не смогу сбежать так просто,- умоляющи произнесла она.

Она слушала его и смутное, безумное, отталкивающе разум понимание того, что он кажется любит ее стало наводить ужас. Все то, что происходило сейчас в комнате походило на одну из тех песен, что поют менестрели в тавернах: о несчастной любви, о прекрасных дамах и страшных монстрах. Тех песнях, почему-то всегда был трагичный конец и счастье рассыпалось о скалы бед и напастей. Раньше все было проще, до этой минуты: Агрон, который любил ее и которому она тоже была не равнодушна и Азазель – холодный, расчетливый, для которого она всегда была чем-то интересным. Но этот интерес был сродни эксперименту даже без намека на любовь и иные чувства. И это вполне устраивало. Даже брак она заключила потому что была тверда уверена, что дальше банального выхода в свет их отношения точно не зайдут. И тут выясняется,  что оказывается она просчиталась. Многоликая так привыкла к столь четкому распределению ролей, что не учла того, что и у Азазеля могли быть чувства. Скрытые, глубокие, запертые от всего мира, но чувства…
-Я столько же твоя жена, сколько и его,- печально усмехнулась многоликая,- магия вещь упрямая и даже тебе этого не изменить,- столько боли и печали, она всеми силами пыталась его убедить сделать правильный выбор, поступить верно, но вместо этого он лишь отмахивался от ее советов и страхов. Обещая защитить от всего света, от всех бед, и точно подтверждая это, он прижал ее к себе, нависнув как тень, как чудовище, что смотреть зорко и строго, дабы никто не посмел обидеть его сокровище.
-Вопрос, на который нужен немедленный ответ,- спросила она, сама у себя, прикрыв глаза. Сознание ловило не лицеприятные картинки решений и она понимала, что так или иначе все уже не будет по старому. Раньше ответ был прост и вполне логичен. Раньше, но не сейчас… Сейчас все было гораздо сложнее, она не знала, чего еще ожидать от этого безумца, который совсем не давно блистал холодным разумом. Он был сродни культу, с которым встретилась Шарисия в пустыне – такой же непонятны, не предсказуемый и пугающе спокойный.
-Я…- только и выдохнула она прежде, чем принять единственное с точки зрения опьяненного разума правильное решение в ситуации, когда тебе сообщают, что ты жена одного из влиятельнейших демонов мира и этот демон, самая логичная его часть, оказывается, считает тебя своей. А именно отказался принимать участие в подобном фарсе и покинул сцену, разведя руками. В случае с многоликой это означало, что мир перед ее глазами начал плыть и темнеть, тело обмякать, а сама она благополучно теряла сознания, грозясь упасть к ногам победителя.
Да уж, посмотрев на все это со стороны скорее всего произнесла Шарисия скептически, кисельная барышня и глупая аристократка. Когда же в последний раз игралась эта роль? Пожалуй, в этот же день, но гораздо ранее, не хватало только музыки и отдавленных ног. Хотя, кто сказал, что день уже закончился?

Эта была редкая ночь, возможно первая за много лет, когда кошмары не мучили ее. Точнее сказать, они остались там, за границей беспамятства, оставшись в одиночестве, подарив долгожданный покой. И нельзя было сказать,  что же именно действовала так магически: сильное опьянение, от которого разум просто отказывался думать, эмоциональные потрясения, выжегшее все, что только можно из страхов и проклятий или то спокойное, расчетливое молчание чувств, что доносилось от Азазеля. Тишина, за которой как в бездне скрывался дикий зверь. Трудно сказать, но факт оставался фактом, в эту ночь не было безумных криков и метания  в горячке, не было огня и капель воды… Только тишина и покой, безмерные и все поглощающие. Может быть, поэтому, когда Шарисия проснулась, она не сразу открыла глаза, пытаясь вначале прислушаться к тому, что происходит вокруг, к своим чувствам и разуму.
И вот забавная штука, она чувствовала, что была не одна, хотя точно помнила, что планировала пить в гордом одиночестве, голова гудела, отказываясь давать подсказки о происшедшем и даже больше, при попытки пошевелиться, все тело отдалось жуткой болью, а шуршание подушки, неловко задетой ногой, было сродни скрежету когтей по стеклу.
«Да,- мысленно выругалась она сама на себя.- Надо меньше пить и срочно пора менять эту традицию, а то она когда-нибудь меня убьет».
И точно в подтверждение этому где-то послышался скрежет цепей, тяжелым молотом упав на несчастную голову. Но если звуки приносили с собой только раздражение и боль, то вот физические ощущения были пока не понятные, хотя бы потому что следовала выяснить, как далеко смог зайти Азазель, а остатки вчерашнего всплывавшие в памяти явно свидетельствами о том, что первое воспоминание, что она пила одна – ошибочно. Осторожно девушка приоткрыла глаза, покосившись, на вроде бы еще мирно спящего алхимика. И то, что она увидела, заставила ее вновь их закрыть, и даже с силой сжать зубы, чтобы только не убить этот глупца.
Вариантов было несколько, один краше другого: начиная с того, что она в беспамятстве инстинктивно покалечила его после неудачной, а может быть и удачной, попытки потребовать супружеский долг, заканчивая тем, что не трезвый Азазель пошел разбираться с Агроном, заявляя права на якобы свою собственность. Что из этого было страшнее, Шарисия для себя еще не могла решить. Для полной картины не мешало бы увидеть и второго Лавуазье, чтобы знать масштабы катастрофы, ну или хотя бы растормошить первого и используя жуткое похмелье, заставить и его говорить.
-Убью,- только и прошептала она, стараясь как можно аккуратнее выбраться из объятий мужа, чтобы только не разбудить его раньше времени. И, кажется, это получилось, все-таки многолетние тренировки и навыки вора не пропьешь, даже если уж очень сильно стараться.
Когда задумка худо-бедно удалась, девушка бросила взгляд на алхимика, раздумывая, как же поступить. С одной стороны вполне логично было бы уйти, избежав не нужных разговоров и опасных тем. Но с другой стороны – это было слишком жестоко, да и больной разум Аза, в его здравомыслии она стала сильно сомневаться, вполне разглядит в этом скрытый подтекст, а в этом случае самым мирным вариантов станет разрушенный город и горы трупов на улице. Проклятие, вместо одного безумца, с  которым следовало подбирать слова, у нее теперь их было два. И тут еще подумать надо, кто из Лавуазье являлся опаснее.
-Мальчишка,- буркнула она, принимая не приятное, но верное решение, направиться к алхимическому столу, чтобы найти хоть что-то отделано напоминающее воду. Конечно, протрезвевший разум ныл, что это очень плохая идея, но он же печально соглашался, что другого варианта нет. Перепробовав несколько колб, запах и цвет содержимого, которых уж точно не внушало доверие, она вроде бы добралась до воды. Дальше дилемма стояла еще забавнее, вылить жидкость на наглеца, посмевшего вмешаться в ее личный праздник нетрезвости, или же разбудить более мягко. Первый вариант казался заманчивым, но делать этого девушка не стала, ответный ход мужчины мог оказаться в сотню раз коварнее. А вместо этого, Рисса оторвала кусок ткани от своего наряда и вылив на него содержимое, присела рядом с мужчиной и стала медленными, осторожными движениями вытирать засохшую кровь с лица.
-Мальчишка,- недовольно говорила она, не сомневаясь, что он вполне может и услышать это обращение.- Ни на минуту нельзя оставить одного. И так голова раскалывается, хоть на плаху, так еще он весь в крови лежит и заставляет угадывать. И не говори, что это ты просто неудачно вписался в поворот. Не поверю, как и в то, что ты храбрым рыцарем спаса меня от отряда наемных убийц,- тут же выбрала два самых безумных и глупых вариантов Шарисия, пряча за ними тот, который был наиболее страшен.- Для первого ты слишком умен, а для второго,- она поморщилась от противного шуршания подушек под ногами.- слишком прагматичен.

В этот момент девушка искренни пожалела, что все-таки не облила его водой, нет, даже не так, она была  готова отдать все свои города и всю свою силу за то, чтобы найти что-то тяжелое и увесистое и запустить это в одного лежащего перед ней алхимика. И причина была не столько в том, что она волновалась за него, сколько в тех отвратительных махинациях, ч то он посмел устраивать. Голова до этого разрывающаяся от простого позвякивания теперь буквально мечтала отделиться от тела, проще сказать, если бы Шарисии сейчас в данную секунду предложили взойти на плаху с условием, что ее обезглавят, она не то что бы взошла, она бы взлетела, да еще бы сама и топором по шеи ударила, чтобы вернее было. Но и этого Азазелю показалось мало, в нее полетели шприцы! Пожалуй, пресловутый договор сейчас спас ее жизнь, так как смертельные дротики только чудом не угодили в мало что понимающую девушку.
-Прекрати!-закричала она, затыкая уши и обхватывая голову, многоликой казалась, что мозг вот-вот вытечет наружу заляпав серым веществом все подушки.- Аз, прекрати! Иначе я за себя не ручаюсь!- бесполезная угроза, но от нее почему-то становилось легче.
В свете всего выше сказанного мало удивительного в том, что ей было искренни наплевать на его мучения и извивания, так как сама она была в положение не лучше. Когда же какофония металла прекратилась и демон перестал дергаться, что-то пробубнив про «косяк», девушка с трудом опустила руки, все еще кривясь от неутихающего шуршания подушек и звяканья цепей.
-И как звали этот косяк?- не веря в такую безалаберность мужчины, попыталась съехидничать девушка, но это получилось крайне неудачно.- Скажи честно, ты решил меня убить?- бросив суровый, где-то даже ненавидящий взгляд на мужа процедила сквозь зубы многоликая.- Способа погуманнее не нашлось?- Шарисия попыталась лечь, ища положения в котором не было бы так плохо, но как бы она не пыталась, ничего не получалось, голова гудела и хотелось кого-то убить.- Слушай, убей меня, а?- наконец не выдержала воровка, найдя самое оптимальное в ее представление решение.- Будь другом, прибей, а то голова так болит, что я сама могу кого-нибудь убить.

О чем она думала, когда просила аэри сделать одолжение и быть снисходительным? Надеяться на такую доброту со стороны бездушного и без эмоционального рационалиста было глупо.  Мало того, что он чуть было ее не убил, своими иголками, так еще теперь и насмехался. И от чего-то в голове пронеслась шальная мысль, которая заставляла закатить глаза со страдальческим видом и произнести фразу, что обычно произносят женщины после долгих лет брака, когда их нерадивый супруг умудряется что-то натворить: «И за этого человека я вышла замуж?» Выглядило это презабавно и звучало приблизительно на тех же нотках, что и причитания Азазезля о спасение «милой женушки». Шарисия могла бы добавить и еще что-то если бы этот изверг не продолжил металлическую какофонию с новой силой. Бедная, несчастная госпожа Лавуазье, она зажала уши подушками, в надежде что хотя бы так окружающий мир не сможет до нее добраться. Когда же ей протянули склянки и тазик ее лицо приняло настолько страдальческий вид, что немая фраза: «Лучше убей», уже не звучала, а буквально кричала  на всю лабораторию.
Вот только за эту безумную ночь Шарисия поняла одно: что-то, а подобную просьбу Азазель точно не исполнит. Он скорее заспиртует ее и будет держать в баночке, чем позволит умереть. Страшно, безумно, но отчего-то даже приятно. К счастью, демон отвлекся на свой внешний вид и пропустил сцену, которую не пристало даже упоминать в приличном обществе. В общем, когда этот безымянный монстр со склянками наконец-то подошел к ней с весьма странной просьбой, Шарисия уже закончила свой утренний туалет и была в относительном порядке.
-Мило,- только и смогла выдавить из себя многоликая, когда в ее руках оказался иголка, а перед ней сидел с раскроенным собственноручно лбом алхимик.- Командуй, как зашивать,- тяжело вздохнув от неизбежности сложившийся ситуации, приказала она мужу, приступив к операции. Благо, крови они никогда не боялась, а после тех зверств, что устраивались в храме во время жертвоприношений какая-то царапина на лбу была вообще чем-то простым и не страшным.- Надеюсь, шрама не будет, не хотелось бы быть причиной, по которой великий Трибун испортил свое личико. Еще скажут, что тебя жена бьет, а ты бедны сдачи дать не можешь,- не смогла удержаться от язвительного замечания она.- Ты тоже хорош: напоил до беспамятства, сообщил, что оказывается я – жена, хотя до этого отношения не заходили дальше деловых, а потом еще решил напугать. И чего ты после этого ожидал? Скажи спасибо, что в обморок упала, а не разума лишилась,- усмехнулась она, затягивая очередной стежок.- Кстати, как ты умудрилась скрыть этот маленький казус от Агрона? Не уже ли за столько лет он так и не поинтересовался, своим семейным положением?- озвучила уже давно мучающий ее вопрос Шарисия.

Узнать одно, чтобы оказаться в плену другого. Многоликая смутно надеялась на то, что Азазель упустить эту скромную деталь, однако, ей нужно было знать, чтобы правильно действовать при принимать решения. Чтобы не гадать, почему Агрон не в курсе и чтобы точно знать, где этот злосчастный договор, ведь жизнь может повернуться по-разному и возможно, ей придется самой его расторгнуть, так что лучше знать, точно, где искать, ведь шанс может быть всего один.  Что же касалось ответа: для себя Шарисия его знала точно: ее свобода при выше дрязг и она всегда найдет способ удержать хрупкое равновесие, но вот озвучивать его было крайне опасно.  Хотя бы потому что девушка еще толком не представляла как действовать с алхимиком и как ее фразы могу откликнуться в этом запутанном лабиринте холодной логики. Нет, любое слово тут было сродни танцем над бездной, вот только крыльев у нее к сожалению не было, чтобы в случае опасности выбраться на свободу. Однако, когда бессильны слова ярче их говорят действия.
Ответом для Азазеля послужил поцелуй, глубокий, страстный, горячий, Шарисия словно пыталась выразить им то, что было  в ее душе: потеря, смятения, боль и решимость, твердая непоколебимая уверенность в выбранном пути. Это легко можно было принять за обещание верности и уверенности в том, что она примет решения. Единственное верное решение.
-Такой ответ тебя устроит?- нехотя прерывая поцелуй, спросила она и не  давая мужчине опомнится, она поднялась с семейного ложа, направившись к столу с реагентами, что-то ища среди банок.
-К слову, кажется, я тебе задолжала две истории, думаю, стоит исправить эту не справедливость,- без тени смущения перебирая не принадлежащие ей ингредиенты начала хитрая леди.- С чего начать, с веселой или с грустной? Думаю, с веселой,- она повертела в руке колбу с  зеленой жижей.- В общем, так получилось, что я связалась с одним аэрийским аристократом , мне нужно было добыть у него один документ, ничего сложного, просто накладная на дом. Уточню, на мой дом, который умудрились продать как ветхое и необитаемое жилье. Ты только представь,- колба была благополучно поставлена на место, но руки потянулись к следующей с багрово-красной субстанцией.- В общем, я решила действовать по правилам Брута и выкрасть документ, но так как мне было интересно, кто же этот храбрец, который решился купить поместье с приведениями, я дала себя поймать. Не поверишь, я пробыла в заключение ровно тридцать две минуты и сорок пять секунд, после чего ко мне в камеру врывается этот аристократ с осоловелыми глазами, прося прощение и умоляя не злиться на него .Мол его люди болваны, и все уже наказаны за наглость,- смеясь продолжала рассказывать она.- После этого этот безумец привел меня в свой кабинет и лично отдал документы, уверяя, что просто не знал и не хотел меня оскорбить,- колба опустилась следом за зеленой.- Жаль ты не видел моего лица в этот момент, только с огромным усилием мне удалось сохранить хорошую мину при столь плохой игре. Но окончательно он меня добил тем, что стал клясться мне в вечной преданности и чуть было не в любви до гроба, еще чуть-чуть и я бы подумала, что он меня замуж позовет или, по меньшей мере, в постель затащит,- Шарисия уже смеялась во весь голос, вспоминая ту комичную ситуацию.- В общем, поместье я сохранила, но я потом еще неделю боялась на улицу выходить, честно, думала, что случайно в какое-то зелье попала и теперь от меня у всех мужчин сазанине мутнее. Это сейчас-то все встало на свои места. Скорее всего он сделал запрос и ему прислали документ, что я – Лавуазье. Несчастный, он наверно чуть с ума не сошел, поняв, что посадил в холодную жену такого демона,- наконец-то выбрав нужную склянку, девушка поднесла ее к лицу, посмотрев на суженого через призму сиреневой жидкости, ей казалось забавным то,  как легко мир меняется в зависимости от того, через какой оттенок на него смотреть.- Единственное, мне очень интересно было бы посмотреть теперь, как же он себя вел при виде тебя или Агрона. Да, - выдохнула она.- Ну и в положение ты меня поставил. Ничего не скажешь.

Девушка на секунду задумалась, выслушав ответную историю, губы расплылись в улыбки когда многоликая представила эту картинку – Азазель, не знающий что делать с очередным посетителем и ломающий голову надо ответом. Да. ради только такого удовольствия стоило найти поблагодарить того аристократа, не каждый же день гений не знает, что делать.
-Ему повезло, ты бы его убил,- попыталась рассуждать логично с точки зрения Трибуна Рисса, отвечая на в общем-то риторический вопрос.- Не столько из-за того, что он оскорбил меня, сколько из-за того, что он был угрозой, способной раскрыть твой маленький секрет и подпортить репутацию. Я бы со своей стороны сделал все, чтобы он публично выставил тебе обвинения, только чтобы насолить,-честно призналась девушка.
Она уже понадеялась, что ситуация перешла в мирное русло и что вопрос с тем, останется ли она с ним будет самым сложным в ее жизни. Но нет… Оказалось, что она  не ответила еще на один, заданный уязвленным самолюбием и гордостью. Такое вполне можно было ожидать от Агрона, но вот от Азазеля… да уж, за этот короткий день он умудрилась сильно все запутать и осложнить.
-Я знала и ждала,- выдохнула она, чуть подавшись назад, наслаждаясь и соглашаясь на столь приятную и желанную пытку. Но то, что случилось потом, заставило замереть и успокоится… Вот значит какую цену он поставил своей гордости – история из ее жизни, которая теперь должна была быть на столько личной, чтобы заглушить боль от  вынужденной небрежности и грубости к его персоне.- Хотя на мой взгляд, все получилось не так уж и плохо, вполне себе логично. Или тебя оскорбило звание стража?- усмехнулась она,- А какую роль хотел бы ты? Советника? Пророка? Или может быть бога?- надменно спросила она.- Не смеши меня, Первая роль не возможна, так как у богов не может быть советчиков. Вторую благополучно занял Агрон, а третья.- она хитро прищурилась.- ее еще нужно завоевать и удержать. Что-то не помню, что бы у Шарисии были мужья,- заметила она, намекая на некое расхождение реальности с легендой.
-Хорошо, я расскажу тебе то, что не знает никто во всем Сайроне. Считай, это моей расплатой за инцидент в тронном зале,- закрыв глаза медленно и нарочито спокойно говорила она.- Но если, ты хотя бы заикнешься об этом, хотя бы намекнешь,- ее глаза резко распахнулись, ладони так крепко сжали несчастную колбу, что та треснула, но многоликая этого не заметила продолжая держать в руках впивающиеся в руку осколки.- обещаю, что превращу твою жизнь в ад. И самая страшная пытка  покажется тебе великим блаженством по  сравнению с тем, что я устрою тебе,- рука медленно разжалась, выпуская несчастный измученный прибор на свободу.- Тогда много лет назад был один факт, который бы мог все изменить. Я узнала о нем, когда от него не было проку,- многоликая с трудом подбирала слова, каждое давалось мучительно тяжело и больно.- Срок был небольшой, так что заметно ничего не было, выяснилось, когда я стала Владыкой. Наставник сказал,  что если оставить все как есть, я долго не проживу,- прикусив губы прошептала она, все еще дрожа от напряжения.- Я пыталась сопротивляться, держалась сколько могла. Но ты знаешь, что такое битва за власть? Особенно, когда ты слаб и беспомощен, тебя могут разорвать? После очередной попытки покушения, когда меня спасло разве что чудо, наставник даже не стал давать мне выбора. Он слишком дорожил мной, чтобы терять,- рассмеялась она печально.- В Бруте можно найти все, в том числе и тех, кто может решить проблемы без лишнего шума и вопросов. Это была всего лишь одна микстура, одна бессонная ночь и нет проблем. А потом, все кто знал и мог хоть  что-то сказать, оказались мертвы. Так легко? Правда,-усмехнулась она-Ну что, эта история компенсирует твое уколотое самолюбие и стоит одного мгновения унижения? Или ты хочешь наказать меня иначе?- прислонившись к Азазелю, точно ища у него защиты и поддержки спросила она.- Если да, то позволь тебя огорчить тем, что не стоит верить всему, что я говорю. В моей истории ровно столько же правды, сколько ты хочешь в ней видеть,- усмехнулась она, готовая в любой момент разорвать тесный контакт, не сулящий ничего хорошего.